"Аз есмь", я не люблю казаться!
Избави Бог от святотатства…
"Если кого-либо из мужчин в нашем городе обманом заставят вступить в брак, используя разные подложные средства, как-то: белила, румяна, помаду, духи, вставные зубы, накладные волосы, подушечки вместо грудей, – женщина подлежит суду за колдовство", –
такова была грозная суть указа 1770 года городских властей Франкфурта-на-Майне.
Э, законодатели морали, на сколько веков вы опоздали! Обманывать, или динамить мужчин колдуньи начали с глубокой древности.
Этим еще до нашей эры вполне успешно занималась вдова царя Асандра Боспорского Динамия, которая, обвела за нос всех женихов, отдавшись только убийце мужа самозванцу Скрибонию, а после скорой смерти и этого – опять только новому самодержцу, понтийскому царю Полемону.
Взгляните нынче на наших перекрашенных и прямо из огненного ада рыжих колдуний, на размалеванных боевыми красками золото- и мужеискательниц на пуантах и каблуках, в мини-юбках по самое "не балуйся" и в строгих нудистских костюмах. С пирсингом, боди-артом, тату. Ну? Кто из них без греха?
Здравствуй, Пудра Аксессуарьевна? Или здравствуй, тело молодое, незнакомое?
Слава Богу или дьяволу, что времена настали другие, а то бы миллиардам милых дам гореть синим пламенем на очищающих от колдовства парфюмерии кострах!
Впрочем, они, дуры-бабочки, все равно бы летели на огонь во имя великой цели содроргазма, не понимая, что хотя способствуют развитию воображения даже столпов нешевелизма, силящихся за подложными средствами угадать вожделенно естественные, – эти естественные и есть самое истинное колдовство.
Даже самый искушенный в мире эксперт женского дрожемента Джакомо Казанова приветствовал в свое время отказ почти шестидесятилетней балерины Марии Анны Комарго от туфель, юбки и трико:
– Наконец-то можно рассмотреть и оценить по достоинству прелестные ножки, то лучшее, чем обладает любая красавица!
Позже в Парижской опере состоялся и его знаменитый диалог с маршалом Ришелье:
– Какая из актрис, на ваш взгляд, самая красивая?
– Вот та, – ответил, указывая, Казанова.
– У нее отвратительные ноги.
– Я не люблю такие, потому и не замечаю, месье. Разглядывая красоту женщины, я их первым делом широко развожу в стороны, чтобы убрать с поля зрения.
Вот такая широта перпетуум кобеле…
Так-то жены и бобыляшки! Казалось бы, прочь подложные прелести, если есть бесспорно неотразимые – подложенные естественным способом.
Но, – возражают они с другой стороны, – если уж динамить наступательно, то, как на войне, не только динамитом, – всеми средствами. До победы.
Я не люблю так долго все сопоставлять, что с этим делать, кто же прав?
Я не люблю садиться за руль, когда выпью больше трех литров пива: слишком часто придется останавливаться.
Я не люблю шоколад, потому что фольга застревает между зубов.
Я не люблю арбузы: очень липкими становятся уши.
Но не любить естественного?
У женщины всегда одна Великая любовь, – объекты сменные. Очередной – не прекословь!
Бегать мне за ними? Нет, неловко. Пусть уж... за мышонком – мышеловки!
Пусть - и до побед, ну что ж? Плодами их побед и я так часто упиваюсь!
