член Союза писателей России; литературные награды: Золотое перо Руси (2005); медали: им. Ф. Достоевского (2007) и Л. Толстого (2008), Золотая Есенинская (2010); орден "Трудовая доблесть России" (2013)
Память – это безумная баба, которая собирает яркие тряпки, а хлеб выбрасывает. О. О¢Малли
Смешные приключения великих музыкантов, о которых дурной памяти по уму сохранять лишь яркие аллегрины (от итал. allegro – весело)…
¯
Кристоф Виллибальд Глюк, известный реформатор оперы, почитай, каждый вечер превращавший ее в музыкальную трагедию, настолько упивался успехом и бордовым, что окружающие пребывали в постоянной ожидации – композитор вот-вот мог сочинить себе беду. Однажды в Париже вот-вот и случилось.
Проходя анданте мимо табачной лавочки, Кристоф пошатнулся и разбил в окне стекло. Выскочивший обкурившийся лавочник из новых французских, покрутив одним пальцем у виска, грозно исполнил басовую ораторию с полоумным требованием полуфранка. Пошарив неверными пальцами в жилетном кармане, Глюк подал экю.
Торгаш начал объяснять немецкому проходимцу, что это целых два франка, махая перед ним уже двумя пальцами. Тогда Кристоф Виллибальд, до которого, наконец, дошло, что это не просто двоится в глазах, а в смысле – надо разменять, размахнулся и со словами:
– Гут, сдачи не надо! – стал крушить оставшиеся стекла.
Сбежавшиеся оченевидцы услыхали, что у действующих лиц никакого аккорда не выходит, а лишь терции, и заломили руки обоим. Лавочник, успевший прикарманить экю, сначала в отключке держал музыкальную кляузу и помалкивал.
А Христофор Виллибалдыч, напротив, еще долго творчески первым голосом сфорцандо, будто Орфей Ифигении, кричал и дирижировал:
– Ich bin Gluck! Ich bin eben so klug! Их бин Глюк! Их бин ебен зо клюг[1]!
Ну, тут и пострадавший предъявил ультиматом:
– А пусть его, – говорит голосом продивным, но громким, – уважаемые мадам и месье, канает он со своими глюками, Herr von Durmann! Вон к ebene Frau – к такой матери!
Так и вот, во-от когда еще, из поры восемнадцатого века заветно пошли и стали внимательно звучать в музыкальной среде эти выражения: "Их бьют глюки! Наклюкались лабухи!" – приправленные и другой, и прочей, умной и не очень чтобы, лабудой и терминами.
Не говоря уже о каламбуре:
Если впадая в глюковный дурман,
Снимешь д у р ф р а у, ты утром д у р м а н!
Таков уж был, Глюк. Чудил и в других городах Европы, привнося в серьезное действо развлекуху рюмочных. Например, в одной из лондонских газет 1746 года можно было прочитать:
"В большой зале города Гикфорда во вторник 14 апреля господин Глюк, оперный композитор, даст музыкальный концерт с участием лучших артистов оперы. Между прочим, он исполнит в сопровождении оркестра концерт для 26 рюмок, настроенных с помощью ключевой воды: это – новый инструмент его собственного изобретения, на котором могут быть исполнены те же вещи, что и на скрипке или клавесине. Он надеется удовлетворить таким образом любопытных и любителей музыки".
¯
О, нет истории печальней,
Чем у симфонии "Прощальной"…
Освежеватель истории
К тому времени другой глюковский земляк Франц Йозеф Гайдн основал венскую классическую школу, в которой заложил не только классы, но и последнюю дирижерскую палочку. Пришлось вояжировать в Лондон.
Здесь Гайдн настолько экспрессивно наметил новый тип драматургической конфликтности в одной из своих симфоний – то ли "Траурной", то ли "Прощальной", что однажды в натуре чуть не порешил несколько десятков зрителей, которые живыми остались только по воле Господа.
А воля оказалась такова, что любопытные лондонцы покинули дорого закупленные места в центре филармонии, чтобы вблизи рассмотреть виртуозно повернувшегося задом великого композитора и дирижера.
Инструментовка и состав оркестра были доведены Францем Йосифычем до такого классического количества, что огробная люстра subito ахнула с потолка: "Ахблямбзть!" И страшным фортиссимо со "шмальцем" тысячи осколков попыталась заглушить гениальную музыку.
Не тут-то было! Зрители живехонькие вернулись по местам, на ощупь разыскивая свои и не свои вещички, а знаменитый Йожик в тумане окончательно хорошо исполнил довольно совершенную и блестящую симфонию.
И только после финала глубоко взволновался уже не аккомпанированным, а натурально полусухим речитативом:
– Все-таки музыка моя, господа, – сказал оркестрантам, – чего-нибудь да стоит, если спасла не меньше трех десятков людей, ее полюбивших!
¯
Но вернемся в Париж, где в театре "Варьете", напротив, зрителями был освистан заслуживающий того водевиль Делапорта "Дочь Грегуара". Когда, насмехаясь над злополучным автором, его спросили:
– Что это сегодня так свистят? – тот "нашелся" ответить:
– Очень простая вещь! Главное действующее лицо горбатый, а в публике собралось несколько горбатых, вот они и свистят!
Как бы он утешился, увидев не порицающих, а свистом одобряющих (!), буквально неистовствующих вспышками зажигалок в режиме нон-стоп нынешних тинэйджеров, которые приветствуют "чесы" шаблондинных "рашен спайс-гёрлз" в составе "Массовых лаев", "Муляжей", "Фристайных", "Хрустящих", "Стрелок" и других "окэйных" групп (7-б класса!) инвалидности на голову вплоть до "В ногу сверло"!
Уродов, далеко не увечных, но с искаженным представлением о пении только lip-synching[2], которых после фанерной, по меткому выражению В. Малежика, мастурбации, как горбатых, теперь только могила исправит…
Для которых, как сообщает В. Попков, – "две блудливые безголосые певички даже изобразили на сцене лесбиянскую страсть. На маечках девических взяли и написали: "Х… войне!" Какой войне, против кого – это, в общем-то, ни им, ни зрителям, сами понимаете, "по фигу".
…Господи, прости им, что не понимают, что слушают, и слушают, что не понимают! Подумать только, что Бог, который все слышит, обязан слушать и это! Господи, спаси их души! Ибо у нас, безутешных, попросту не вырастут новые поколения музыкантов…
¯
В западноевропейской музыкальной культуре испокон веков творческое столпотворение стояло. Потому один другого и подсиживали, и жизнь отравляли. Тут только один клинический случай с Моцартом и Сальери чего стоит. Но лучше, чем его осветил в свое время "наше все" Александр Сергеевич Пушкин, никому из нас не светит.
"Не Моцарт я, и в полной мере
Могу спокойствие хранить:
Я знаю, что меня Сальери
Не замышляет отравить!"
Сцена разыгралась. Сальери не простил того, что музыку Моцарта играл уличный скрипач – и значит, изысканная светская музыка становилась достоянием народа. Сальери прогнал скрипача, а Моцарт, добрый и довольный, дал ему денег: "На, выпей за мое здоровье!" И т. д.
Хотя, кроме пушкинотной, есть и другие версии. Например, такая. Моцарт, родившийся в воскресенье, был от того не только незаурядной личностью, но и в рядах наркоманов. Жена оставила его. Рядом находился Сальери. Он и подлечивал Моцарта. А получилась передозировка! Похоронив Моцарта, Сальери дописал реквием.
Или. Когда к Моцарту явился Черный человек, то заказал ему не реквием, а… рэп! Так Моцарт побежал к Сальери и сам выпросил яду, чтоб отравиться!
А тот после оправдался:
– Чем и кому моц-артовская кончина помешала? Проживи он немного дольше, и никто бы не дал и гроша за наши сочинения!
В строй, композиторы, на Моцарта-Сальери рассчитайсь!
И каждому – рецепт: "Молчи!
О гениальности – ни слова!
И о злодействе не мычи
С присвистом, как мычит корова,
Суть пережевывая снова!.."
Типа, когда ты диминуендо молчишь, тебя приятно слушать, кудрявый!
Другие музыканты, талантливые, все, бывало, балагурили, переживали, что ни дерева не родили, ни дома не вырастили, ни сына не посадили.
Третьи, в камзолах, плагиатничали. Правда, оправдываясь:
– Я реставратор: жизнь вторую
Чужим творениям дарую!
И опять Моцарт! Будто бы, доказано, что украл ноты у одного из своих учителей, больного сифилисом…
Четвертые, слуховатые, и вовсе зубоскально над первыми, вторыми и третьими издевались.
Один начинающий сочинитель, нисколько не стесняясь, даже самому представителю новой венской оперетты, венгерскому композитору Ференцу Легару признался:
– Лучше всего мне работается ночью. Музыка будто сама рождается в моей голове.
Тому ничего не оставалось, как на века констатировать:
– Тут нет ничего удивительного, – говорит, – ведь большинство краж совершается ночью!
Даже почти другу и соотечественнику Кальману, который всюду кочевал со своей "Сильвой" и попутно ее через цыганский фольклор демократизировал, Ференц вынужден был хотя бы и в прихожей при расставании, но попенять:
– Дорогой Имре, – говорит по возможности весело, – ты можешь брать из моих оперетт любые мелодии, но мое единственное пальто, сделай милость, оставь мне!
Впрочем, так то, внешне, он был будто хороший. Даже уроки музыки своей квартирной австриячке давал. Но, возьми ты такого преподавателя за понюх табаку – а он внутри преповзятель и того не стоит! – признавался друзьям, во-первых, что учёбный процесс был у них за бесплатные обеды. Во-вторых, на вопрос:
– И что, она обнаруживает дарование? – опять же, заливаясь смехом, ведермутом и анамнедали, maestoso отвечал:
– Безусловно! Особенно ей удаются пирожки!
¯
И это, согласитесь, ничуть не хуже усмешки, с которой много раньше отец четырех гениальных детей Иоганн Себастьян Бах из Тюрингии к разным своим ученикам относился.
Они восхищаются его улетным обыгрыванием виртуозных прелюдий на органе, мол, у них прямо мурашки дыбом встают, а маэстро их прямо по живому – бах! – с хохотом прерывает:
– В этом нет ничего удивительного: надо только своевременно нажимать соответствующие клавиши, а все остальное проделает орган!
Как это созвучно утверждению хохмачей-смежников, что:
Произведения писателя, пиита,
Литература вся – лишь буквы алфавита!
Наивный live performers[3] Себастьяныч, если бы он знал бессовестные возможности компьютерной фанеры "плюс… ламинад" в озвучивании ритмов для головоногих с двадцатикратным повтором одного слова, эти – было у нас только две беды – пришли "белые розы, оставленные умирать на холодном окне" под клавишное "цугиканье", то поостерегся бы в свое примитивное аллегро отпадать!
¯
Педали и клавиши... В трубах органа
Звучание жизни длиной в партитуру.
Рисунок условности, Fata Morgana,
Попытка слияния Moll-а и Dur-а.
Символика строгая нотного стана...
И детство – allegro и зрелость – andante...
По тактовым вехам текут неустанно,
Сменяя друг друга, события, даты...
Летящие годы – финальное presto,
Итогом, исходом – crescendo до forte...
Предчувствием смерти, заслуженной, честной –
Прозрачная ясность последних аккордов. Г. Беркович
Вот так – в духе Бетховена… Который после смерти маэстро являлся не только этому автору.
Знаменитый норвежец Эдвард Григ дал в Осло большой концерт из своих произведений. Но в последнюю минуту неожиданно заменил последний номер произведением Бетховена.
На следующий день в крупной столичной газете появилась ядовитая "резцензия" известного критика, который очень не любил музыка Грига. "Крытик" особенно строго крыл именно последний номер концерта:
– Сочинение просто смешно и совершенно неприемлемо!
Григ позвонил ему:
– Вас беспокоит дух Бетховена. Я должен вам сообщить, что последнее прозвучавшее в концерте Грига произведение написал я!
Крыть опростоволосившемуся было нечем, с ним случился инфаркт.
¯
Один из самых остроумных людей всех времен, создатель драмы-дискуссии Джордж Бернард Шоу писал и критические статьи о музыке, в которых, тем не meno, тоже насмехался над собой и этим занятием. В чем убеждают такие иронизмы Шоу:
– Ухо критика – гораздо более чувствительный орган, чем гортань певца.
– Музыкальные критики – сторожевые псы музыки.
– Я видел лишь одного скрипача, действительно похожего на скрипача, – Альберта Эйнштейна!
Именно в беседе с Шоу Оскар Уайльд согласился с ним:
– Да, да, какое счастье, что у нас есть хоть одно не подражательное искусство!
Однажды он пришел в оперу, где пела знаменитая итальянская певица Аделина Патти. Многие знали, как она ответила одному банкиру, который представил певице свою дочь, сказав, что в девочке дремлет настоящий талант:
– Тихо, ради Бога, не разбудите его!
Опоздавшего к началу постановки Шоу попросили пройти в ложу и пианиссимо сесть на свое место. И тот, в свою очередь, не упустил случая многозначительно спросить:
– А что, зрители уже спят?
Как-то Шоу был приглашен в один богатый дом. Не успел он войти в гостиную, как дочь хозяина села за рояль и принялась играть какую-то салонную пьеску.
– Вы, кажется, любите музыку? – спросил его хозяин дома.
– Конечно, но пусть это не мешает вашей дочери музицировать!
Его экономка вспоминала о последних днях жизни Шоу:
"Одна из ирландских радиостанций прервала программу, чтобы спросить, какое произведение он хотел бы услышать. Они знали о его любви ко всякой музыке и, наверно, ожидали, что он выберет что-нибудь классическое, а он удивил всех и выбрал ирландскую мелодию "Помирает старая корова"…
Есть предположение, что именно потому с тех пор коровы в хлевах всего света "зажимают" молоко во время легкой музыки и повышают удои, лишь прослушивая классику!
¯
Понятно, что не все, конечно, отрывались по поводу и без него, не все веселились.
Один из создателей французской лирической оперы Шарль, прямо скажем, с дерьмовой фамилией Гуно всю жизнь тянул доходную. В том смысле, что доходы хотя бы от самой популярной оперы "Фауст", не говоря уже о "Ромео и Джульетте", растягивали все, кому не лень, только автору мало чего обламывалось. Или ничего.
Интеллигентская мораль –
Всего кровать, стул и рояль!
Приходилось выкручиваться. Хотя, может быть, и шутя. Спрашивают перед премьерой:
– Сколько лет Фаусту?
– Нормальный человеческий возраст, – говорит, – шестьдесят лет.
А самому Гуно тогда было сорок. Спустя двадцать лет нелегкой жизни задают тот же досужий вопрос.
– Нормальный человеческий возраст: примерно, восемьдесят лет, – отвечает.
Однажды владелец музыкального издательства, жирующий за счет огромных тиражей клавиров "Фауста", пригласил Шарля покататься в санях по Булонскому лесу.
Весь в заботах, почти всегда отдыххающий композитор притащился в древнем подбитом рыбьим мехом пальтеце. Издаватель, напротив, стоял у своей загородной виллы в новой и натурально элегантной шубе.
– Поздравляю, – оставалось сказать Гуно с естьествено пахнущей усмешкой, – подарок от "Фауста", не так ли?
¯
Еще труднее приходилось рядовым музыкантам и певцам. Финансы пели романсы, но голь на выдумку хитра. Один такой бедолага Поль Теньер, остановившийся в парижской гостинице, заказал двум сапожникам по паре сапог и приказал им завтра принести заказы – одному в 9, другому в 10 часов.
Без сапоже
Жить не гоже:
Можно ноже
Обмороже!
Когда пришел первый маэстро ортопедии, Теньер обулся и стал слушать сапожно-хроматическую гамму. По выслушивании, не отдавая денег, раскричался:
– Сапоги твои в разной тональности звучат, каналья! Левый я приму, а правый неси, любезный, обратно. Да, да, настрой, отрепетируй, как надо, и ввечеру доставь!
После того явился второй сапожник. У него после прослушивания хитрец одобрил правый сапог, а левый велел подстроить с тем, чтобы тоже принести вечером.
– Деньги после того, – заверил он, – когда принесешь другой!
Так у Теньера оказалась добрая пара даровых новых сапог, с которой он и поспешил слинять из гостиницы, конечно, задолго до темноты!
Впрочем, его тоже не раз обманывали и даже грабили на улице.
– Почему же ты, голова без дирижера, не берешь с собой пистолетов? – спросил его антрепренер.
– Покорно вас благодарю, месье. Мало еще меня обдирали, как липку, так вы хотите, чтобы у меня и пистолеты отобрали?!
¯
На самом деле, музыканты во все времена, хоть не кричали: "Композиторы всех стран, соединяйтесь!" – но вкалывали, как пролетарии.
Якоб Людвиг Феликс Мендельсон-Бартольди, прожив только тридцать восемь лет, столько натворил симфоний, концертов, ораторий, песен без слов, что основал первую немецкую консерваторию.
И пока она не превратилась в "консерважорию", Мендельсон с полным правом мог преподать молодым основы труда на благо великих муз Талии, Мельпомены, Терпсихоры и Полигимнии.
Один и швец, и жнец, и на дуде игрец, добившись уединенции у мэтра, принес ему свою симфонию. Бегло пролистав ноты, Мендельсон удивился:
– Позвольте, но здесь не хватает концовки.
– Я же молодой, начинающий, а не заканчивающий! Главное, вступа-то – вот она! Посудите сами, кто сегодня слушает симфонии до конца?!
– Гм, занятно… – и маэстро задумался:
– Это ваша первая симфония, не так ли?
– Да. Маленькая…
– Разве что маленькая, тогда Бог простит. Но при написании следующих одиннадцати будьте осторожны…
– Одиннадцати?
– Я, только когда сочинил двенадцатую, осмелился написать партитуру "Первой симфонии"!
…Немудрено, что многие из европейских музыкантеров – от италийцев, на родине которых пел каждый, у кого был рот, до разных прочих венгров – вскоре намылились в пустонаселенную Россию. Где, оказалось, понимали – натощак и песня не поется, а не то что ариозо – и интерес к много играющим и поющим, но мало пьющим виностранцам был не меньшим, чем жалованье.
¯
Светлейший князь Григорий Александрович Потемкин-Таврический далеко уже ускакал по дорогам времени от памятного дня коронования на царство великой княгини Екатерины Алексеевны. Она подъехала тогда к лейб-гвардейскому полку и под барабанный бой обнажила уже шпагу, но в великом смятении заметила, что на эфесе ее нет темляка.
Ах, Гриша, Григорий, свет-Потемкин, в каких потемках обретался бы, когда бы не другого кого, а одного тебя, как небесные трубы вдохновили: и выскочил вперед молодецкий вахмистр, сорвал со своего палаша ленту с кистью и протянул императрице…
Нынче он на весь свет солировал:
– Я из ссор! Росс и я! Россия!
Хотя к державе уже тогда были применимы характеристики конца XX века:
Китайско-финская граница?..
Россия держится царицей,
Упрямо брезгуя трудиться
И просто что-нибудь уметь.
Увы, не удержала трона.
Она, как мировое лоно –
И кто попало лез и м е т ь!
И у ее правителей практически не было желаний, от которых бы они отказывались. Поэтому, когда Потемкину доложили, что какой-то граф Морелли из Флоренции превосходно услаждает самый изысканный слух, играя на скрипке, тот немедленно приказал его доставить.
Один из кавалерийских адъютантов был срочно заслан в Твердиземное море, чтобы взять "языка", явился к графу Морелли и объявил ему приказ светлейшего. Блаогородный исполнитель виртуозно взбесился и послал и курьера, и его пославшего – и не так, чтобы к здешней, тосканской маме миа, а к всемирно piu популярной матери.
Таким образом, кавалерный засланец, не исполнив приказа, мог не сносить головы. В отчаянии он побрел в местное содружество музыкантов Camerata fiorentina, где окучил такого же, как сам, авантюриста, но сносно скрипевшего смычком по струнам, и легко уболтал назваться графом Морелли и ехать на заработки.
И что вы думаете? Поехал. Перефразируя В. Марфина:
Потёмки, сплошные потёмки...
Плывём без ветрил и кормил.
Подлюга был Гришка Потёмкин.
Но он музыкантов кормил!
Никаких идентификационных карточек и регистраций тогда не было, и мнимый граф после нескольких удовольственных музыфикаций у Потемкина и во дворце был даже принят в службу, на которой – ну, отпад! – дослужился до настоящего полковника!
¯
Однако многие умные россиянцы понимали не только музыку, но и что запад западает на правило: "На тебе, Боже, что нам не гоже!"
Граф Ф. В. Ростопчин неосмотрительно попал в один из парижских театров во время дебюта никудышного певца. Что называется, как каламбурили:
– Что это, граф, за реагаж такой удивительный? Зачем вы рукоплещете?
– Боюсь, – отвечал Ростопчин, – что как сгонят его со сцены, он просто престо отправится к нам в Россию учителем!
¯
В каждой шутке доля шутки. А то две-три. Сегодня анекдоты, а ведь, в самом деле, было.
Один такой приехал в Санкт-Петербург, вышивает по Невскому, всему удивляется. Видит, стоит фасом к литфассу[5] нестойкий человек с альтовым футляром подмышкой.
– Маэстро, как пройти в консерваторию?
– Да ладно тебе выигрываться, мочись здесь!
И еще давал советы, Увиваясь позади:
– Господин, не льсти себе ты,
Ближе, ближе подходи!
Зырь не в стороны, – под ноги!
Стоя прячь, – не по дороге!..
– А туалеты у вас где?.. Только в консерваториях?.. Кстати, камрад, мы можем пойти – вот же на афише – мажор, концерт Моцарта…
– Ошибаешься, любезный, здесь ясно написано, что концерт не для нас, вездессущих, а для флейты с оркестром!
Когда же в одном из салонов попросили такого композитора исполнить свои сочинения, последовал ответ:
– Совершенно ничего не помню.
– Как же так? – возразила хозяйка. – Вы же их сами писали?
– Писать-то, мадам, писал, да выучить не успел!
Другие, освоившись, задирали нос. Так французская знаменитость Рашель потребовала, чтобы на ее спектаклях в ложи не пускали более четырех персон. Об этом узнал император Николай Павлович и, когда удостоил Рашель беседой, и она заахала, что не видит государя на своих представлениях, сказал ей:
– У меня тоже ведь большая семья. Я рискую оказаться пятым в нашей ложе!..
И князь Ю. П. Голицын, страстный театрал, тоже вынужден был осадить иноземного дилетанта, мямлившего, что, дескать, музыка русской оперы хороша, надо бы поставить… но только в ней медные инструменты…
– Много вы понимаете в медных инструментах! Вы, вероятно, из медных-то инструментов только один самовар и знаете, да и тот, пожалуй, не сумеете поставить!
¯
Стать явлением музыкальной жизни российской столицы смог лишь один гастролер. Это был самый талантливый представитель семьи австрийских Штраусов – Иоганн-сын. В течение одиннадцати сезонов "король вальсов" дирижировал оркестром в Павловском вокзале Царскосельской железной дороги, сочиняя все новые веселые произведения.
Однако остроумцами вне музыки не были ни его отец Иоганн, ни он, ни его два брата, композиторы средних способностей Эдуард и Йозеф…
Следует отметить, что после отъезда гастролера произошло изменение тематики и характера концертов этого первого постоянного концертного учреждения России. В 1897 году один из членов правления железной дороги рассказывал корреспонденту журнала "Театр и искусство":
К серьезному репертуару Павловский оркестр дошел не сразу. Первоначально культивировался исключительно легкий жанр. От дирижера требовались, прежде всего, изящная прическа и живописно-балетные позы. Публика искала не эстетических наслаждений, а интересного времяпровождения. Музыка была лишь предлогом для светского флирта. Успех первых симфонических концертов, привлекавших несметные толпы слушателей, показал администрации истинные потребности публики, и легкомысленный жанр стал постепенно вытесняться".
В дальнейшем "...Павловские концерты сами послужили одним из наиболее деятельных факторов нашего музыкального развития. Давая возможность в течение всего летнего сезона изо дня в день бесплатно слушать в весьма добропорядочном исполнении лучшие оркестровые произведения, они развили в публике интерес к серьезному репертуару, содействовали насаждению здравого вкуса..."
Противоположностью легкомысленному Иоганну Штраусу стал немецкий композитор классической музыки Рихард Штраус. Его отец, первый валторнист мюнхенского придворного оркестра, глубоко презирал бывшего тогда в моде Вагнера.
Любопытно, что, тем не менее, сам Рихард считал великого тезку "вершиной, выше которой не подняться никому. Впрочем, – добавлял он с широкой баварской улыбкой, – эту гору я обошел".
Музыка Рихарда Штрауса – карнавал симфонических находок, она "для гурманов" от искусства. В ней много изобразительных эффектов, шутливых, изворотливых мотивчиков, глобальных по глубине и просто пленительных лирических звучаний. Недаром мелодия, начинающая симфоническую поэму Штрауса "Так сказал Заратустра", открывает сегодня интеллект-игру российского телевидения "Что? Где? Когда?"
Именно Рихарду Штраусу принадлежит гениальная шутка: "Кто хочет стать настоящим музыкантом, тот должен уметь сочинять музыку даже к меню!"
¯
С другой стороны, русский острослов, сочинитель веселых водевилей Петр Андреевич Каратыгин недооценивал музыку великого немца Рихарда Вагнера, реформатора оперы в области гармоничности языка, мелодики, использования оркестровых тембров, который сам о себе говорил:
– Прослушав как-то вечером симфонию Бетховена, я испытал ночью приступ нервного возбуждения, от которого заболел, а, оправившись, сделался музыкантом!
Каратыгин, послушав музыку Вагнера, говорил более выразительно:
– В первый раз не поймешь, во второй – не пойдешь!
– Первое действие в селе, второе – в городе; а остальные что-то уж и вовсе ни к селу, ни к городу!
Почему-то, с его точки зрения, музыка Вагнера ни к селу, ни к городу подгуляла: с огромной эмоциональностью воспевала не только привычных эрарит-эрарит-жанов, но и чуждых неподготовленному слуху – пополанов, миннезингеров, мейстерзингеров, валькирий и прочих нибелунгов.
Видимо, прав был Василий Ключевский, говоря: "У артистов от постоянного прикосновения к искусству притупляется эстетическое чувство, заменяясь эстетическим глазомером".
С такими спорил великий американец Марк Твен: "Музыка Вагнера лучше, чем она кажется на слух" – и – "Одна немка в Мюнхене говорила мне, что Вагнера не полюбишь с первой же минуты, надо систематически учиться его любить".
Действительно, может быть, подгуляли учителя-исполнители? Что делать? Не было в то время возможности достать "Общедоступные симфонические абонементы" и послушать, скажем, "Песню Матильды Везендонк"в исполнении нашего БСО имени П. И. Чайковского под руководством Народного артиста России Владимира Ивановича Федосеева. Который:
Любя извечный бег традиций,
Не чужд новаторских амбиций!
Но, вернемся к остряку П. А. Каратыгину. Жаль, что стали выдыхаться его стихотропные средства из едких замечатлений:
О суфлере, обремененном семейством:
Из маленькой дыры глядит великий муж.
Хоть нет в самом души, а кормит восемь душ!
Или о груде просмотренных новых пьес:
Из ящика всю выбрав требуху,
Я двадцать пьес прочел в стихах и прозе;
Но мне не удалось, как в басне Петуху,
Найти жемчужину в навозе…
¯
Очень противоречивые отношения с Рихардом Вагнером сложились у Иоханнеса Брамса: он не любил мэтра, но именно благодаря оркестровке его произведений сам достиг значительных успехов в симфонической музыке. Противоречив был Брамс и в быту. Пузатый добряк, тем не менее, он мог, зло стуча кулаком по столу, оборвать коллегу:
– Да ты в музыке – ни бельмеса!
С лучшим другом хирургом Теодором Беллеротом рассорился только за то, что тот вырезал и вставил в рамку посвящение из написанной для него Брамсом партитуры – опус 51 до-минор и до-мажор!
– Каналья, отчего ты покромсал мой квартет?
А накануне своего шестидесятилетия, выходя из кабака в Вене, окончательно попрощался с немногими оставшимся у него приятелями:
– Друзья! Извините… если я кого-нибудь обидеть не успел!
¯
Между тем, из-за малограмотности исполнителей, не говоря о массе слушателей, российские сочинители за серьезные композиции даже не брались.
Сочинитель русского гимна А. Ф. Львов, хлопоча за однообразие церковного пения, написал для образца четырехголосную литургию. После представления ее митрополиту Московскому Филарету, тот предложил пропеть литургию одному певчему, на что автор отвечал, что это невозможно.
– Вот то-то и есть, – подвел черту митрополит. – У нас в сельских церквах только и певчих что один дьячок, да и тот нот не знает. Кто же будет петь вашу литургию?
И вот уже репетирует с бесчувственными исполнителями не Шарль, а Михаил Иванович. Не Гуно, а Глинка. Дотошный собиратель народных мелодий, ставший родоначальником национальной классической музыки и романса, заложивший основы русского симфонизма в славные времена, когда определение "классик" было важнее "крутого".
Михаил Иванович Глинка долго и безуспешно бился с певицей Лилеевой, которая, несмотря на лилейные достоинства и прекрасный голос, драматически не могла и все! – создать образ Гориславы в "Руслане и Людмиле". Несмотря на то, что:
Восхищались певицей мужчины:
– О, у вас ни единой морщины!
– Вы мне льстите, как я погляжу,
Есть одна...
– Где? – На ней я сижу!
– Больше страсти! – говорил постановщик. – Неужели вы никогда не любили?
– Любила. Но никогда при этом не пела!
Композитор не знал, что когда она вживалась в роль, то забывала обо всем на свете и отдавалась только главному. Кто из них – режиссер, дирижер, бухгалтер, художник или кто главнее – любой мог оказаться объектом освоения примы. Или даже примуса… на бугре.
И Глинка был вынужден решиться на забавный поступок. Подкрался сзади и крепкой рукой ущипнул певицу. Извините, между филейной частью и обратной стороной колена. Ну, она конечно-таки и вскрикнула – от неожиданности, обиды, да и от боли.
– Вот, – заплескал обеими руками классик, – теперь вы сами поняли, что этой фразе можно придать и жизнь, и выражение. Так и пойте!
Что ж, прав Дени Дидро, заметивший: "Актеры способны играть любой характер именно потому, что сами вовсе лишены его".
¯
Композитор и ученый-химик, создатель русского классического симфонизма, квартета и фтористого бензоила Александр Порфирьевич Бородин был убежденным трезвенником и самого вида пьяных не переносил. Зная это, члены Балакиревского кружка порой приглашали Бородина в ресторацию, чтобы учинить необычную баталию. Входит Бородин в переполненную жаждущими залу, а проказники уже заказали шахматные доски с двумя рядами водочных стопок на каждой стороне. По сигналу оркестровой трубы они начинали вливать в себя стопку за стопкой. И так до тех пор, пока проигравшие не падали под столы. Бородин, как водится, при виде оного свинства впадал в полнейшую истерику. Под бурный восторг завсегдатаев, один из которых, князь Игорь, все это и назвал в дальнейших веках битвой при Бородине!
¯
Крупнейший симфонист, музыкальный драматург и лирик Чайковский – прямо на душу ложатся его "Грезы зимней дорогой", первая часть первой симфонии, – Петр Ильич Чайковский иронически относился к именитости предков, высмеивал герб и "шизофренляндскую" корону семьи. Но, с другой стороны, раздражался при подозрении не в русском, а в польском происхождении, или при каламбурах, обыгрывавших фамилию, как Чай-и-кофе-ский.
Смущение, кажется, стало его фамильной чертой. У Берберовой описан эпизод с Л. Н. Толстым, который настолько сильно хотел услышать музыку Чайковского, что Московская консерватория специально дала концерт:
"Когда заиграли анданте, Толстой не мог удержать слез, и они потекли мелко и быстро по его лицу. Чайковский сидел рядом; от волнения затылок его стал совсем красный. Он знал это свое свойство – краснеть затылком – и от того, что это знал, волновался и смущался еще сильнее...".
В то же время, а вернее – позже, в дни юбилеев самого исполняемого в мире композитора, многочисленные мемуаразматики в своих брехуарах открывали не только тайны нетрадиционной ориентации и смерти Чайковского, но отмечали, что он был мастером стихотворных экспромтов и шуток.
Однако сам Петр Ильич не придавал им значения – они рождались в дружеском кругу под хохот товарищей, тут же умирая для автора.
Извлечь бы из умственной бездны
Такой афоризм, что – ура!
Да лучшие мысли известны,
А все остальные – мура!
Рассказывая об одном из симфонических концертов, Петр Ильич шутил: "Добрая половина слушателей была в зале, а злая осталась дома!"
Иллюстрирует юморетто Чайковского и концовка одной из его рецензий для московских газет – о постановке оперы А. Тома "Гамлет":
"Пятый акт у нас в Москве признается излишним и, на основании неизвестных мне соображений, – вовсе выпускается. Таким образом, все хитросплетения шекспировской интриги, весь сложный ход драматического действия приводит к тому, что Офелия, улегшись спиной на воду и несомая быстрым течением реки, уплывает по неизвестному направлению... виноват! – в правую кулису, прямо к тому месту, где стоит господин Вальц, с любовью следящий за действием своей машины, очень мило изображающей течение реки!"
Изящным таким слогом изложил. Вспоминается анекдот подобной изящности, когда некий дворянин ходатайствовал перед государем императором о наказании Чайковского за то, что тот, якобы, соблазнил его сынка-недоросля.
Государь не дал хода делу, сказав приблизительно так: "Дело, конечно, скверное, но жоп у нас в России много, а Чайковский – один!"
Не то, что в нынешних анекдотах. В одном – про Чапаева – рассказывают, как они встретились: Петр Ильич и Василий Иванович. Последний и говорит:
– Ну, давай знакомиться, – Васька!
– А я Петька!
Так потом про Чапаева и Петьку уже пошла новая серия. Да вы знаете…
¯
Когда музыкальные оппоненты Петра Ильича сбились в "Могучую кучку", – оно понятно, что сходняком и пахана легче бить, – Сергею Танееву исполнилось только шесть лет. Но он уже разучивал гаммы и даже пытался сочинять, представляя свои опусы няне, сельской услуженщине, которая и внушала ему уверенность в недюжинности его упражнений.
Его первые шаги во "взрослой" музыке относились ко времени, когда могучая кучка Балакиревского кружка – но не, упаси, Господи, сами композиторы! – уже приказала долго жить. С написанием двух кантат, симфонии, фортепьянного трио, квинтета и оперы "Ористея", пришла к С. И. Танееву слава. Которую он понимал так, что –
Для общества в целом важна,
Пусть к людям нисходит не часто: Живущим – смертельно опасна,
А мертвым – совсем не нужна!
Лучший, любимый ученик П. И. Чайковского, он стал учителем С. В. Рахманинова, А. Н. Скрябина, Н. К. Метнера, других музыкантов. Однако, отдаваясь музыкально-теоретическим трудам, сам не очень, чтобы так, и не так, чтобы очень любил публичные выступления.
И снова старушка-няня стимулировала его к народной любви и славе:
– Вы бы, Сергей Иванович, снова концерт дали, а то лавровый лист кончается!
Оказалось, что лавровые венки, которые профессор и основатель Народной консерватории получал от своих поклонников, она, бемоль белая, сушила, а листья раздавала знакомым для ухи!
Между прочим, упоминавшийся в связи с отношением к музыке Вагнера П. А. Каратыгин так острил о лавровом венке:
– Он свежий хорош и сухой (с ухой) годится!
Глубина музыкальной мысли, полифоническое остроумие отзывались и в общении с домашними. Однажды няня сказала Танееву о ком-то:
– Вы знаете, он часто болеет…
– Кто чаще болеет, тот чаще и выздоравливает, – отозвался Сергей Иванович.
Утешил, как сказали бы сегодня, Вованович новоявленную петербуржуйку и когда услышал рассказ о знакомом пьянице:
– Ничего. Это не недостаток. Это скорее излишество!
И напел экспромт на популярную до сих пор мелодию:
А у пьянчуги рожа наглая,
А у пьянчуги рожа наглая… И никого он, рожа пьяная,
Никак не хочет уважать.
А мы его по морде чайником,
А мы его по морде чайником…
Его по морде били чайником
И научили уважать!
¯
Помотался по свету потомственный музыкант, сын знаменитого баса Мариинки Федора Игнатьевича Стравинского, всемирно известный композитор и дирижер Игорь Стравинский.
Пел еще, когда никто не был отлучен от микрофонных шнуров, и даже, о, ужас! – пел без самих микрофонов!
Будучи проездом в Нью-Йорке, Игорь Федорович взял такси. Едет себе по весне автор "Весны священной", будто инкогникто, и вдруг читает на табличке в машине свою фамилию.
– Вы не родственник композитора? – не выдавая себя, спрашивает у водителя.
– Разве есть композитор с такой фамилией? – удивляется шофер. – Впервые слышу. Стравинский – фамилия владельца фирмы. Я же не имею ничего общего с музыкой. Моя фамилия – Пуччини!..
¯
Всего полвека отделяют нас от кончины популярнейшего композитора, народного артиста РСФСР Исаака Осиповича Дунаевского. Очень жаль, что здесь невозможно перечислить все произведения маэстро Светлая Мелодия Эпохи, великого интерпретатора звуковых образов дороги, спорта, труда.
Песни… "Бегут, бегут пути-дороги"… Каждая – "строить и жить помогает!" Оперетты: "Золотая долина", "Вольный ветер", "Сын клоуна", "Белая акация".
Музыка к кинофильмам: "Веселые ребята", "Вратарь", "Цирк", "Дети капитана Гранта", "Волга-Волга", "Светлый путь", "Весна", "Кубанские казаки" и др. В которых, что ни мелодия – то хит. Где, "кто весел – тот смеется, кто хочет – тот добьется, кто ищет – тот всегда найдет!"
Хорошо, если бы каждый выбравший его профессию мог так много хорошего сказать своим творчеством, используя всего-навсего семь нот!
Один из молодых уговорил Дунаевского выслушать несколько его произведений. Заманил к себе, долго музицировал. Маэстро сидел молча, как в ступоре. Наконец исполнитель решил вооружиться штопором. Но ни налейдоскоп игристого и мутилового, ни отменная закустика не заставили гостя хоть слово сказать:
Ни форте, ни пиано –
Об игре на фортепьяно.
Уже провожая Исаака Осиповича, хозяин спросил:
– Почему вы ничего не говорили о моем творчестве?
– Но ведь и вы ничего не сказали своей музыкой!..
Что без высказанных мнений
Понималось: "Вы не гений!"
¯
Организатор, руководитель и солист первого советского "Теа-джаза", выросшего с годами в государственный биг-бэнд, Леонид и тоже Осипович Утесов довольно весело соединил европейские и африканские музыкальные культуры.
И понес, и понес:
Культуру в массы,
Деньги – в кассы!
А в часы затиший меж боями творческих направлений и коммерческих течений, бывало, и откровенно пошучивал. Во всяком случае, он сам так о своих случаях жизни думал и потом рассказывал.
Приходилось часто доказывать, что тео-джаз – значит, не чайный, а театральный. Оправдываться, что у него никакое не подражание Луи Армстронгу, а просто, значит, какой-нибудь одессит, вроде Эдди Рознера, завез мелодии с привоза в Америку, а там уже и негры заинтересовались!
Как-то Утесов почувствовал недомогание. Врачи начали исследования, анализы, рентгены. Поначалу ничего не нашли. И, женские языки, ущемленные его недо-, распространили слух, что у маэстро рак… Только через время было установлено, что Утесов проглотил рыбную кость.
И тогда, если кто-нибудь справлялся о его здоровье, Леонид Осипович отвечал:
– Не беспокойся, пожалуйста, у меня не рак. У меня, знаешь ли, рыба!
Пристроил он в свой джаз-бэнд и кое-чему подучившуюся дочь Эдиту. И неплохо она дополняла в дуэте с отцом его хриплый речитатив довольно мелодичным высоким голоском. А злые низкие голоса вокруг исполняли массу острот, самая приличная из которых была и не совсем плохо зарифмована:
Эдит, Эдит, Эдит!
Отец твой знаменит,
С любой он переспит.
А кто тебя етит?..
После молотовско-риббентропских протоколов приехал Л. О. Утесов в Ригу. Устроители выступлений порекомендовали ему срочно сшить новый концертный костюм. Леонид Осипович пришел к портному и снял мерку.
– Постарайтесь уложиться в три дня.
– Завтра, – ответил портной.
– Но я хотел бы, – сказал маэстро, с подозрением глядя на мастера, – чтобы ваш костюм был сшит не хуже этого, который сейчас на мне.
– Так, так. Кто же это его шил?
– Его мне сшил сам Расторгуев! – похвастался Утесов.
– Я интересуюсь вовсе не фамилией этого человека. Мне интересно, кто он по профессии?!
В Одессе, отъехав от центра тринадцать трамвайных остановок, Леонид Осипович долго наблюдал, как петух гонялся за курицей. Бежит она быстро – и он за ней, сбавит ход – и он останавливается. А тут еще хозяйка вышла и просо рассыпала. Петух оставил свое занятие и первым прибежал на поклевку.
– Не дай Бог, чтобы так проголодаться! – засмеялся Утесов.
Все его шуточки были блестяще остроумны, но не всегда безобидны и даже безопасны. На концерте в День милиции, когда его, стоя, поприветствовали даже высокие чины в правительственной ложе, Леонид Утесов, признательно раскланиваясь, сказал:
– Спасибо! Садитесь… – а после того, как все сели, озорно добавил:
– Еще никому не удавалось посадить все наше НКВД!..
Один Бог знает, что он сам-то пережил во время настороженной паузы, пока кто-то все же заулыбался, неуверенные аплодисменты перешли в общие и возвестили душе, ушедшей в пятки, что на этот раз пронесло…
Впрочем, бывало, в других случаях экстравагантного поведения шутника милицию вызывали и простые граждане. И даже гражданки.
В одну из причерноморских гостиниц, где он, гастролировавший со своими веселыми ребятами, жил, на имя Утесова пришел денежный перевод. Народный артист, идя на завтрак, заглянул в почтовое окошечко:
– Здравствуйте. Вот извещение на мой перевод, разрешите, я заполню корешок и получу деньги?
Почтовичка взглянула на извещение:
– Паспорт!
– Я все данные помню, может быть, паспорт я вам занесу позже, когда пойду на репетицию? Я Утесов…
– Вижу, перевод Утесову. Паспорт. Сейчас!
– Я Леонид Утесов… – и запнулся…
И Леонид Осипович развел руки:
– Раскинулось море широко, и волны бушуют вдали…
– Гражданин, что вы бушуете с утра в общественном месте? Вызываю милицию!..
Какие великие имена всегда представляли и представляют сегодня российскую музыкально-исполнительскую культуру!
Уже упоминавшийся народный артист России художественный руководитель и главный дирижер Большого симфонического оркестра имени П. И. Чайковского действительный член Академии творчества Владимир Иванович Федосеев добился мирового признания и совершенства в профессиональной деятельности потому, что "стоял на плечах гигантов".
Вот фамилии еще нескольких выдающихся маэстро: Александр Иванович Орлов, Николай Семенович Голованов, Александр Васильевич Гаук, Самуил Абрамович Самосуд, Евгений Федорович Светланов, Геннадий Николаевич Рождественский, Юрий Васильевич Силантьев.
Если встанет вопрос, кто из них лучше, можно последовать совету-приглашению не столь академичного Валерия Сюткина: "Встретимся у кассы!"
Не всегда творческий путь дирижеров усыпали розами. Кроме проблем "железного занавеса", были и досадные внутренние мелочи. Например, необходимость терпеть в составе коллектива ненародных артистов-мастеров стукоразговорного жанра и других, легких на поминках со стола куски хватать.
Где, не видно – тук да тук...
– Ишь, работает под сук! –
Покосился, склюнув, Грач. –
Ясно, кто в лесу с т у к а ч?
Когда пролез в ужиный репертком:
– Как удалось? – спросили шепотком.
Уж отвечал, шипя и заикаясь:
– А пресмыкаясь... пресмыкаясь...
От подобных морально устойчивых, несмотря на физическое здоровье, "шариковых" после концерта дирижеры могли получить такие докладные: "А вон тот рыжий с усами бьет в барабан только, когда вы на него смотрите!"
Из-за подобных швондеров полностью мужской хор обзывали смешанным: в его составе были те, кто мог петь, и – кто не мог без помощи партбилета или органов государственной безобразности!
Во время ответственного выступления оркестра один из таких так сфальшивил, что уязвленный в лучших чувствах дирижер после финала ушел к себе в кабинет, бормоча:
– Надо же так обосрамиться! Ну, "неувольняемый мститель"! Ну, музло! Только "жмуриков" носить!
Чуть отошел и решил вызвать подгадившего на беседу по телефону. Но тот, предвидя разнос, предупредил коллег:
– Будет звонить главный, скажете, – я в туалете.
Так и доложили.
– В туалете? Зачем? Он ведь все уже сделал на сцене!
Когда кончилось не только дирижерское терпение, но и сексотное время, неувольняемый наконец предстал перед очами главного.
– Отныне вы будете первой скрипкой нашего прославленного оркестра, которая отправится играть в переход!
…В автобиографической книге Геннадия Рождественского "Треугольники" приводится такой занимательный эпизод:
… Известный аккомпаниатор Левон Оганезов рассказывал случай из практикиЮрия Васильевича Силантьева:
"На вечере памяти композитора Аркадия Островского в Колонном зале выступал Юрий Гуляев. А в последней песне Островского были слова: "Двадцать лет пройдет, тридцать лет пройдет, новый человек по земле пойдет..." Немножко пессимистическая, но в то же время позитивная песня, не знаю, почему ее сейчас не поют.
Вдруг Юрий задумался о чем-то постороннем, такое случается, и после "Двадцать лет пройдет, тридцать лет пройдет..." напрочь забыл слова. Но не молчит. Поет: "Сорок лет пройдет, пятьдесят пройдет...» Дошел до восьмидесяти, музыканты давятся от смеха, а, Юрий Васильевич ему потихонечку: – Вспоминай скорей текст: цифры кончаются!"
…Интересны и другие околомузыкальные байки, бесхитростные и безобидные анекдоты…
Во время репетиции:
– Так, всем стоп. Третья скрипка сильно фальшивит…
– Третьей скрипки сегодня вообще нет!
– Хорошо, тогда передайте ей мои замечания...
– Вы почему хлопаете в ладоши?
– Виноват, – тарелки дома забыл!
Играют дальше.
– Дирижер только что так на тебя посмотрел, словно заметил, что ты фальшивую ноту взял!
– Ерунда! Я на него так взглянул, словно я правильно сыграл!..
– Внимание, будьте осторожны: во время концерта третий микрофон будет работать!..
Диpижеp под гром оваций переполненного зала встал за пульт, достал из-за манжеты бумажку, прочитал: "Справа скрипки, слева виолончель…" – и поднял руки. Но вдруг увидел испуганные глаза музыкантов, глядевших то на его лицо, то куда-то вниз. Дирижер тоже посмотрел туда и заметил, что ширинка его брюк расстегнута.
– Пардон, – сказал дирижер, обращаясь к оркестру и, повернувшись к нему спиной, стал застегивать брюки!..
Опера "Пиковая дама". Певица у самого края сцены поет:
– Запомни три карты: тройка, четверка, пятерка… семерка, туз… и из оркестра кто-то в тишине констатирует:
– Перебор!
В концертном зале:
– Вован, это Бах или Бетховен?
– А кто его знает, не вкурил, он же спиной стоит!
Во время предаплодисментной паузы, отчаянный крик:
– Врач, есть в зале врач?
– Да, я врач!
– Не правда ли, офигительно, коллега!
После концерта собеседник Вована прошел за кулисы и обратился к тромбонисту:
– Я два часа наблюдал, как вы безуспешно пытались высунуть одну трубу из другой. На фирме, где я работаю, меня называют "Колян-золотые руки". Может быть, я смогу вытащить эту проклятую трубу?
¯
Режиссер Георгий Юнгвальд-Хилькевич рассказывал:
– В Ташкентском оперном театре был один очень сильный профундовый бас. То есть у него существовало нижнее фа – низкий, густой звук. Бывший милиционер Есипов был человеком огромного роста, широкоплечий, настоящий "шкаф".
Однажды во время репетиции "Фауста" мой отец спросил его:
– Ванечка, а что вы поете?
Есипов пел:
– Сатом Натом правит бал… – и делал такое движение руками, будто в его руках коса, которой он косит траву.
– Кто такой Сатом Натом?
– Ну, это вам знать! Мне надо петь! – с нескрываемым раздражением ответил бас.
– Ну, хорошо, – продолжал отец, – а почему машете рукой? Это вы так шпагу держите?
– Что есть в тексте, то и делаю, – невозмутимо объяснил Ваня.
– А что именно?
– Ну, я же пою: "Сатом Натом правил бал, люди гибнут, заметал…" Не видите? Я заметаю!
¯
Смотришь телевизор вечером, и вот
Он по всем каналам соло там поёт.
И дуэтом тоже петь он очень рад,
Головой уткнувшись в груди Монсеррат! Г. Териков
На телевизионном "Месте встречи" о нескольких сценических ляпах из своей недолгой лауреадской жизни, поведал Николай Басков. Как говорится, очень известный в этом году певец. В его честь уже пытаются новую ноту внедрить – БА…
Какой-то поклонник после вручения цветов сказал ему:
– А может, автограф дашь?
– С удовольствием. Жалко, не на чем, и ручки нет…
– Ну, как хочешь!
Поклонницы так часто звонили, с просьбой спеть хоть полфразы, что когда однажды, кто-то, ошибся номером:
– Можно Катюшу? – то Николай Викторович покорно запел в телефонную трубку:
– Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой…
На концерте для ветеранов войны в Перми, зал попросил спеть "Шарманку". Во время ее исполнения на сцену с цветами поднялась орденоносная личность с голубыми невыцветшими глазами и седой прической.
Николай подскочил, взял за талию и, целуя руки и щеки, продолжал пение, вальсировал и еще успевал вставлять слова благодарности "нашим матерям и бабушкам" и т. п. Зал с удивлением настороженно замер.
По окончании песни, "партнерша" Баскова подошла к микрофону и, одернув галифе, сначала показавшиеся Коле юбкой, представилась:
– Рядовой Якименко!
В "башлеметном" "чесе", не говоря уже о "солянках", терялись какие-то декорации, реквизит, и во время дебютной партии Ленского Николай Басков услышал смешки зала. Поправил шапку, осмотрел шубу – нет, смеются. Даже суфлер фыркает. Встал, оглянулся. Оказалось, – сидел (в лесу!) не на пеньке, а на табуретке!
Как-то при распевке партнер так виртуозно прошелся по гаммам сверху вниз, что Николай заметил:
– О, как низко ты опустился!
– Спасибо, я после вчерашнего вообще еле поднялся!
В конце ялтинской гастроли пригласил Коля на сцену вместо эстрадников скрипача и стал петь на итальянском оперную арию. И одна не удержалась, громко ахнула:
– Ах, Биже ж мый, в нёго, оказуеться – голос!
Есть ли, нет ли голос, – суждение во многом зависит от точек зрения, слушания и нахождения в искусстве самого эксперта. А чувство юмора и самоиронии у молодого да раннего уже прорезалось, правда?
Юмор что? Искусство смелых
Повергателей основ?
Иль искусная умелость
Повергать... посредством слов?
Верно Юмору служить
Возраст не помеха.
Если хочешь дольше жить,
Помирай от смеха!
С другой стороны, плохо знать много шуток: когда надо – не вспомнишь, а когда кто-то рассказывает – не смешно. Потому опять скажу: меломуары и партитуры, не люди – как не горели, так не горят!
¯
Лучший, на мой взгляд, композитор современности, президент и автор проекта международного фестиваля "Таланты объединяют мир", создатель "Всемирной летописи Вселенной" – самого крупного музыкального произведения в мире, продолжительностью двадцать один час, но которое именно поэтому вошло в "Книгу рекордов Гиннеса", Действительный член Ноосферной духовно-экологической Ассамблеи мира (НДЭАМ), Леонид Тимошенко – за 15 летзаписал сто тридцать аудиоальбомов.
"Музыка звучащих сфер" (12 альбомов знаков Зодиака), "Актуальная музыка", "Цветные звуки", "Впередсмотрящие" – их надо слышать. Три десятка концертных программ (в том числе синтез-концертов), созданных им, надо слышать и видеть.
В активе композитора – музыка к фильмам: "Циолковский. Свободный полет", "Россия", "Amazon forever", "Франция", – и к пяти спектаклям, в том числе «Голос за тонкой стеной» (театр «Сопричастность», 1995), «Был один человек» (МХАТ, 2002).
Недаром он включен в энциклопедию "Люди нашего тысячелетия". А международный фонд "Меценаты столетия", наградив его за оздоровление народа Золотой медалью, в 2006 году поселил в "Золотую книгу нации". Маэстро не успокоился и через год получил еще одну Золотую медаль, на этот раз "За выдающиеся заслуги в области традиционной медицины",
Творчество Леонида – это интеграция духовности, философии и музыки необычной грации. Может быть, потому что композитор действительно “алгеброй гармонию поверил”?
Астрофизик, кандидат физико-математических наук, он в университете эстонского Тарту на защите диссертации "Образование звезд во Вселенной" сел за рояль, случайно оказавшийся в зале, и проиграл музыкальную композицию "Быстрые неправильные переменные"! Играя, думал, что вот-вот кто-то из восьми членов ученого совета захлопнет крышку рояля и выставит исполнителя вон. Но после небольшой паузы раздались аплодисменты!
Слушатели всегда поражались его уникальной особенности играть на рояле, как "человек-оркестр". Речь не о тех, кто ни разу не видел фортепьяно со стороны открытой крышки. Однажды после сольного концерта к Леониду подошли сразу несколько меломанов, чтобы выяснить для себя систему "подключения" музыкального инструмента к электронике. Они не поверили, что можно добиться такого необычного оркестрового звучания, не применяя никакой особой техники.
– Дорогие, нет такой системы, – рассмеялся композитор, – видите, только две педали: газ и тормоз!
Мы сидели с ним в президиуме Минской конференции НДЭАМ после своих докладов, когда он вздохнул:
– Самая сильная музыка – это музыка тишины, музыка безмолвия… Нет, Эрнесто, все же литератору легче, чем музыканту…
– Чем?
– Чем музыканту, говорю!
– Да почему, Леон-ар-До, почему?
– Потому, что надо выдумывать все новые и новые сочинения всего из семи нот, а у писателя, поэта под рукой почти в пять раз больше звуков. Или букв, если молча себе пишут.
– Как Сократ – гений, придумавший систему нотного письма?
– Не-а, еще в 50-х годах прошлого века в городе Угарит на северо-западе Сирии археологи нашли музыкальные символы, относящиеся к середине второго тысячелетия до нашей эры. Буквально на днях подтвердилось, что именно это – первая запись музыкального произведения в истории человечества.
И еще один разговор в беседке у озера с невезучими "рыболовами", бдящими на дальних подступах к президентской даче.
– А как ты воспринимаешь поп-музыку?
– В элементарно простенькой аранжировке. Когда хорошему человеку плохо – это блюз. Когда плохому человеку хорошо – это попса. И тот и другой одинаково воспринимают тяжелый рок – тяжелое детство, тяжелое похмелье. Я? Могу вынести все, кроме фальши!
Как-то мой приятель-композитор по причине нетрезвости в мартовскую ночь оставил свой магнитофон включенным. На пленке зафиксировались все призывы влюбленных котов квартала. Утром к нему заехали с телевиденья за обещанным поп-клипом. То ли он перепутал, то ли намеренно пошутил, но, что ты думаешь? Через некоторое время мы услышали этот "котофейный" клип, сопровождавший выступление одной из поп-звездущей! Знаешь, самое удивительное в поп-певицах, что ртом они поют точно так же!
– Да, продолжая хохмосерию, если сегодня наша эстрада является фабрикой поп-звезд, то кто должен производить другие части тела? Или, с другой стороны, может быть, просто взять и отключить "фанеру"?
– Что ты, друг, что ты! Чтобы это – и с другой стороны, и слушать вживую?!!
…А через некоторое время мы обменялись е-мейлами. Звездный композитор, будто продолжая разговор, писал:
"Популярная музыка – это когда меньше мыслей, больше тела. Попа – основной двигатель генерируемых мелодий, энергия этой части тела становится хорошим товаром песенного творчества.
Люди такого искусства не могут обойтись без "необходимых" составляющих творческого процесса: сплетен, грязи, скандалов, рекламных разводов и браков, драк, пошлости, гомосексуальных или лесбийских наклонностей.
Лет десять назад был у меня на концерте корреспондент бульварной газеты. Она долго не просуществовала и называлась "Клюква". Корреспондент – милый человек, моя музыка ему очень понравилась. Работай он в "Известиях", – написал бы в стиле "Известий". А в "Клюкве" выращивалась развесистая "клюква", вот он ее читателям и навесил.
Статья была вставлена в уже постоянную рубрику "Отцы "Ласкового мая" и называлась "Найден отец Шатунова". На фото – Юра Шатунов. На коленях у него кот, по-видимому, символизирующий неверных шкодливых отцов. Ниже – полный бред, облаченный в аргументированную форму последовательного изложения…
Дама по имени Людмила Василенкова, впоследствии якобы ставшая матерью солиста "Ласкового мая", почему-то поехала с молодой супружеской парой в их медовый месяц третьим лицом. Палатку они поставили на берегу Каспийского моря, на прекрасном пляже из горячего желтого морского песка.
Василенкова мешала молодой супружеской паре: в те времена связанным цепями Гименея простым советским труженикам и труженицам невозможно было даже представить групповуху. И третья лишняя с тоской бродила по кромке теплого моря. По-собачьи ласковые волны набегали к одинокой молодой привлекательной женщине и отбегали, как бы испугавшись своей настойчивости.
– Что скучаете? Одна? – она повернулась и увидела темноволосого юношу. Что-то в ней зазвучало стройной мажорно-минорной гармонией (которая, наверное, впоследствии и рассыпалась по одной шестой мировой суши "Белыми розами") и прошептало: "Поддайся".
Только лунный свет и никого вокруг. А даже если бы кто-то и видел все это, ей уже было безразлично. В тот миг она стала хищницей. Жертвой был – я!
Закончился медовый месяц супружеской пары. У их спутницы в положенный срок родился Юра. Юноша, то есть я – растворился в своем юношестве. Мальчика Василенкова отдала в детский дом. Оттуда он и запел, да так успешно, что мама опять объявилась.
Стали появляться всевозможные отцы. Последним был основательный претендент на отцовство – широко известный в узких кругах художник Бурбонов. Но проведена серьезная экспертиза и собран целый том всевозможных анализов. Увы, Бурбонов оказался не способным создать "певца".
Оставался один, кто мог подтвердить ее право на сына как ее "соавтор". И я написал милую лирическую композицию "Школьная любовь". И теперь портрет Юры висит у меня над роялем. И глядя на него, я говорю:
– Где же ты, сынок?"
––––––––––––––––––––––
Заключая, автор готов смиренно обратиться к читателям со словами, совершенно противоположными тем, которые, помните, говаривал Иоханнес Брамс:
– Друзья! Извините… если я кого-нибудь припомнить не сумел!
Тем более извинительно такое и потому, что не все великие музыканты отваживались делать пресловутый один шаг к смешному. И память людей обыкновенных, к которым автор себя относит, не смогла открыть в их поступках противоположного поползновения.
От великого до смешного – один шаг, в противоположном направлении – ведь тоже!
Роман музыки с театром, опера – странный жанр. Говорят, синтетический. Не в том смысле, что – синтетика, а в том, что – синтез. Тут тебе и пение, и танец, и драматическое искусство, и музыка, и поэзия.
А как без оперетты – веселой интрижки, без балета – трения полов, танцев-обжиманцев для глухих и другой фуеты, наконец, без оркестровой ямы, на краю которой любые сценические драмы и трагедии вырастают до шедевров?
Как не вспомнить искрометные наигрыши на гребешках-губешках, палках-скакалках, банках-барабанках, тазиках-фантазиках первых постановок "Принцессы Турандот"?
Волшебные трубы романса, вальса и других вариаций Г. В. Свиридова к "Метели"?..
Не говоря уже о семейных театрах, которые так часто начинаются тоже с вешалки. Не пришитой…
И обмахиваются программками те, кто в зале. И вчитываются в мелкие строчки великих либретто читатели из числа зрителей и слушателей. И сами собой складываются у них в антракте эссемэски к тем, кто не видел, но тоже за… хо… хочут!
Мария Стюарт
Опера на либретто одного из основоположников немецкой классической литературы – о трагедии, которая стала возможна в соседней стране из-за того, что в королевской семье имелись две особы любимого англичанами дамского пола, и каждая не хотела признавать для себя никаких головных уборов, кроме короны.
Вот и оказалось уже в первом акте, что Мария Стюарт отбывает срок в бриттской Матросской тишине, а ее двоюродная сестрица, тезка нынешней королевы Елизаветы Второй, щеголяет себе в парадной короне и любит лорда Дудлея.
Однако, боясь как за первую, так и за второго, эта Елизавета Первая жадно ест лебедей и фабрикует узнице невинный приговор через отсечение головы.
В краткой эссемэске невозможно перечислить всех героев разыгранных событий, но внимательный зритель отметит, например, красавца, старшего надзирателя Мортимера, влюбившегося в свою зэковку, бывшую шотландскую королеву-католичку, из-за которой он даже покончил c собственной жизнью.
Отметим также импровисацию крупного разговора на тюремном свидании в сцене четвертого акта, когда английская королева любезно и интеллигентно обвинила сестру в том, что вроде она свела со свету своего благоверного потому, что крутила любовь выборочно со всеми подряд.
На что Маруся уперла руки в боки и тоже не так чтобы прилично аттестовала сестренку золотушной безотцовщиной, подкинутой дяде Хенио, и далее – особой не только сморщенной на морде лица, но и будто бы кривой на все задние ноги, как хомут рыжей кобылы. И как была в ажиотаже и обмороке хлопнулась на пол.
И поделом: хочешь быть самой красивой на базаре – приходи первой!
Ну, весь базар пересказывать, пожалуй, не надо, потому что наверняка будущий посетитель уже сам заинтересовался узнать, чем эта тюремно-семейная трагедия, описанная двести лет назад, кончилась, и тоже придет посмотреть своими глазами.
И, как говорится, добро пожаловать!
Бременские музыканты
В опере сделана попытка исследовать проблему занятости престарелых. Ведь вот что сегодня с нашим пенсионером происходит:
Имел достаток, мир, страну…
Да хоть награды те же!
Имеет нынче лишь жену,
И то все реже, реже...
Стало быть – забыв о боли
От того, что бились зря,
Доживать, как поневоле –
Вроде, нужно? Да нельзя!
Решение лежит на пути организации вокально-инструментальных ансамблей долгожителей.
Так, если в начале произведения – "Испугался осел: "Куда я пойду, куда денусь? Стар я стал и слаб", – то уже в середине сюжета – "Отвечает осел: "Пойдем, петушок, с нами в город Бремен и станем там уличными музыкантами. Голос у тебя хороший, ты будешь петь и на балалайке играть, кот будет петь и на скрипке играть, собака – петь и в барабан бить, а я буду петь и на гитаре играть".
В результате вспоминают и даже с ностальгическим азартом исполняют любимую песню о сексе: "Ничего на свете лучше нету"… – которую впору продолжать более горькими выражениями:
Ничего на свете лучше нету,
Чем на всех делить одну котлету.
Удается, и вторую делим –
Поровну с голодными – неделю!
Ей, е-ей, е-е-ей!
Далее прослеживается смычка их любви к музыке и ненависти к правонарушителям. Ведь даже:
ГосуДарственная раньше-то граница
В госПродажную успела превратиться...
А оставшиеся по обе стороны лишь новообразованных колючек невесело шутят:
– Живем, как в бане!
– Все, мол, без утайки?
– И голы, босы, и в округе – шайки!
И работники сцены заостряют внимание зрителя на борьбе с бандитизмом, подчеркивая оригинальность метода: "И тут все разом закричали: осел – по-ослиному, собака – по-собачьи, кот – по-кошачьи, а петух закукарекал. Закричали они и ввалились через окно в комнату. Испугались разбойники и убежали в лес".
А финал: "Бременские музыканты – осел, собака, кот и петух – остались жить у них в доме да поживать", – окончательно убеждает слушателей, зрителей, читателей всех возрастов в действенности пути, предлагаемого исполнителями основных партий.
Кот в сапогах
Эта поучительная история убеждает детей и взрослых в том, что не надо бояться полученного от кого-либо кота в мешке, раскрывая истинные причины распространенного сегодня положения, когда, став важной персоной, даже кот мышей не ловит.
В прямом и переносном. Или, как сказано в финале пьесы, – "разве только иногда для развлечения":
– Молилась ли ты на ночь, Дездемышь?
– Котелло, ты? Трагически смешишь?
И он, издавая пронзительные в духе Эстрадивари "мяу", пытается смешить:
Прокрался в дом сановный Кот,
Как донжуан и донкихот,
Где Кошкам-Мышкам не без грации
Всю ночь трепался о… кастрации!
Айболит
Опера в значительной степени является практическим учебным пособием для врачей скорой помощи.
На конкретных примерах раскрываются секреты оперативной работы "неотложки":
"И встал Айболит, побежал Айболит"…
"И сейчас же к нему из-за елки выбегают мохнатые волки: "Садись, Айболит, верхом, мы живо тебя довезем"… "И сел на кита Айболит"… "И сел на орла Айболит и одно только слово твердит: "Лимпопо, Лимпопо, Лимпопо!"…
В то же время, зритель догадывается, что у духовного наследника Гиппократа всегда было полно медицинского спирта. Именно поэтому к нему по утрам приходили "лечиться – и Слониха, и Волчица, и Жучок, и Паучок". Именно потому – "и гуляет Гиппопо по широкой Лимпопо!" И вступает в противоречие с древним утверждением, что:
Не от чашки, не от ложки,
А от рюмки – неотложки...
Далее даются проверенные опытом рекомендации по применению и другой фармакопеи: "И к бедным полосатым бежит он тигрятам, и к бедным горбатым больным верблюжатам, и каждого гоголем, каждого моголем, гоголем-моголем, гоголем-моголем, гоголем-моголем потчует"…
Исподволь внушается мысль, что только так можно вылечить самые эпохальные болезни, включая национальный алкоголизм:
Бутылке водочной аптечный Пузырек
Негромко, но решительно изрек:
– Ну, валишь с ног нестоящих людей.
Ты на ноги поставить их сумей!
Именно так произведение объективно вселяет надежды – как на вышесказанное исцеление, так на лучшие времена для всех Баб-эль-Мандебских больных и для нас, которые, вызвав врача по имени Айболит (Оймутит, Ойзудит) на дом, ожидают его "в течение дня".
Есть и другие интерпретации. Например, Роман Виктюк давно уже хочет поставить Айболита так, как его еще никто не ставил…
Сказка о Золотом петушке
Музыкально-драматическое сочинение преподает яркий нравственный урок современным мужчинам, особенно тем, которых в условиях улучшающейся жизни все чаще клюет в темя золотой петушок.
Такой, как царь Дадон, будто бы и говорит, что – "…под старость захотел отдохнуть от ратных дел", а сам пирует себе у какой-нибудь шельмаханской девицы – "хи-хи-хи да ха-ха-ха! Не боится, знать, греха", – не заботясь ни о детях, ни о делах службы, готовый отдать – "хоть казну, хоть чин боярский, хоть коня с конюшни царской, хоть полцарства"…
В любовном треугольнике он мог
Попасть впросак, но отступать – едва ли.
В Бермудском треугольнике меж ног –
Пропасть не страшно. Там и пропадали…
Грозным предостережением звучит сегодня финал произведения: "Сказка ложь, да в ней намек! Добрым молодцам урок". И зрители согласны с постановщиком: дескать, не теряйтесь, как сыновья Дадона, "шерше ля фамм", но смолоду!
Юности вечной не быть,
Даже простой не осталось.
Что, д о х л о ж и т е л ь н о выть:
– Боже, дай вечную старость?!
Сивка-Бурка
На дворе вечерит,
Сивка с Буркой чиферит. В. Высоцкий
В центре произведения наша современница молодая героиня по имени Елена с девичьей фамилией Прекрасная, которая, несмотря на царский достаток и верхнее теремическое образование, соблазняется каким-то Иванушкой-дурачком только потому, что прискакал он к ней на угнанном "в самую полночь" серебристом свежерастаможенном бумере, которому урки дали кликуху – Сивка-Бурка, вещий каурка.
И вот они счастливы вдвоем.
Их партнерская жизнь двуедина,
Разрешен гармонично вопрос:
Сколько выпито водки мужчиной,
Столько пролито женщиной слез.
А потому Иванушка все чаще отлынивает от естественной гормонии.
…Болью за нынешнее состояние земной атмосферы проникнуты последовательно показанные сцены нескольких этапов автогужералли, когда – "земля дрожит, дым столбом валит, пламя пышет".
"Какой русский не любит быстрой езды?.." – На ком ездят, не попуская узды!
И все же:
Оптимизм навевал молодым –
И в трубу даже вылетев, дым!
…Картины русской природы сменяются сценами борьбы за гарантированный урожай наших полей. Так, что на свадебном празднестве даже Сивка озабочен:
– Закусить бы…
– Закуси удила! – типа – "по ушам текло, а в рот не попало!"
Поживете с наше вы,
Тоже скажете: увы!
Опера первоначально написана "для дошкольного возраста", но сегодня в условиях крепнущей демократии с интересом будет встречена всеми, кому не чужды проблемы защиты окружаемой глобалистами среды и занятости золотой молодежи.
Макбет
Задача критики – предостеречь против складывающегося после первого просмотра зрительского мнения об этой трагедии, будто разыгралась она сключительно из-за желания одной леди по воскресеньям крутиться в короне у соседок под окнами и в остальное время жить на королевскую зарплату.
Хотя ее муж Макбет, как военнослужащий высшего комсостава, и так имел солидный оклад, не считая прибылей с распродаж вещевого снаряжения и переносных мушкетных комплексов.
Конечно, это из-за нее главный герой оперы прикончил садовым ножом старого короля и спящим солдатам тоже резню устроил, генеральшу, жену товарища, с четырьмя детьми отравил до смерти. Но суть-то не в этом!
Оркестровка и вокал, прежде всего, образно и конкретно внушают зрителю мысль о вреде алкоголизма. Ведь если бы король не был после приема "Посольской" в лоскуты захорошевшим, разве бы он не услышал, что Макбет к нему с режущим инструментом приближается?
Как полюбишь ты водочку, белая,
Репутацию черною сделает,
Станет нос от нее красно-синим,
Хоть зеленым зовут ее змием!
Ведь если бы солдаты тоже не приняли столько мутилового спиртного за благополучшее на посту и за здоровье после дебилизации, разве бы они оказались невинными жертвами происков своей ли, чужой ли, хотя бы и очень хитрой леди?
То-то бы, что нет!
Их первый враг дешевый алкоголь:
Приняв, утратят над собой контроль.
Наставит стражник на жену ружье
И с пьяных глаз не попадет в нее!
Особенно важно знать меру джины пьянствовать, беспорядки нарушать. Чтобы не устаканить под модырато меньше? Или – лучше вылитый алкоголик, чем выпитый?
Чтоб оформилась мысля, Тяпни, – думай опосля…
Похоже, к таким противоположным выводам и хотел склонить зрителя крупнейший гуманист эпохи позднего возрождения Уильям Шекспир. Чрезвычайно поучительно, что не всегда трезво оценивающий, но довольный зритель более четырехсот лет кричит по этому поводу. Не на зло – мол, "довольно", а – "форо", "бис" – в смысле "повторить", и если трезвый, то – "браво".
Красная Шапочка
В 80-х годах прошлого века я участвовал в новогодней программе Московской областной филармонии. Играл Волка и по сценарию собирался съесть Красную Шапочку. А она, естественно, просила, чтобы не ел. И вот каков был мой ответ: "Хорошо, я тебя не съем, я расскажу тебе об исторических решениях XXVI съезда Коммунистической партии". И на протяжении восьми (!) минут рассказывал, и дети были вынуждены всю эту ахинею слушать. На одном из спектаклей Красная Шапочка с похмелья ответила мне: "Тогда лучше ешь!" Михаил Левкоев
Остросюжетный гиньоль на экологическую тему о сильной задымленности и сексапыльности Красной Шапочки, которой удается длительное время, используя пирожок, горшочек с маслом и родственные связи, обставлять лоховатых мужчин из тамбовской лесной инспекции в лице серого Волка.
Следует ряд погонь и переодеваний. Серовый пытается косить под крутого, пугает Красную Шапочку, предлагая ей два сценария развития отношений: поглощение или слияние, – на что та сначала путáнно хохочет. Да так, что у Волчарика аж глаза по морде забегали!
Но, ему и не снилось… Женское начало Красной Шапочки столь агрессивно, что события необратимо развиваются по не лучшему для Волчка, но любимому ею второму варианту. В ход идут не только ногти-рукти…
От рук отбился, но от ног...
От обнаженских – нет, не смог!
И хотя зрителям открывается многообразный арсенал эффективных средств борьбы с неорганизованным туризмом и загрязнениями окружающей среды: "такие длинные руки", "такие большие уши", "такие большие глаза", "такие большие зубы", – но вновь ускользает Красная Шапочка, погибает серый Волк.
Несмотря на трагический исход, произведение оставляет светлое и зеленое чувство оптимизма, пронизанное мажорной мелодией и верой в завтрашний день, когда не станет у нас Красных Шапочек, исчезнет лес, как поле их деятельности, а имя серого Волка будет навечно внесено в Красную книгу.
Муха-Цокотуха
Зашла Муха с подругой в кафе. Та и говорит:
– А закажем-ка мы дерьмо с луком!
Муха подумала:
– Нет, я с луком не буду: вечером в театр иду!
"Муха шла, шла, шла, и копеечку нашла! Пошла Муха на базар и купила самовар!"
Мастера оперной сцены вводят зал в атмосферу пиршества, которое затеяно героиней произведения Мухой, по прозванию Цокотуха, не сумевшей побороть в сознании, на первый взгляд, безобидный пережиток прошлого – "обмывать" всякое, даже копеечное обретение.
Пили добры молодцы,
Пили красны девицы.
Стали красны молодцы,
Стали добры девицы.
И это едва не кончилось трагически: "Вдруг какой-то старичок Паучок нашу Муху в уголок поволок, – хочет бедную…" Драма нарастает:
Муха задом и передом –
Он храпит своим чередом.
Та не прочь бы того,
Но того у него –
Ни ладошка, ни кукиш,
Ничего-то не купишь,
А, купив, не облупишь!
Следуя за поворотами событий, партер и галерка вдруг отвлекаются от безобразия. Чем же? А гражданским чувством нетерпимости к проявлениям серийной морали – "моя фазенда с краю". Красноречиво и характерно иносказание: "А кузнечик, а кузнечик, ну, совсем, как человечек, скок, скок, скок, скок за кусток, под мосток и молчок!"
Нерушимей, чем капитан Немо. Может быть, потому что:
Графоманский дух –
Ни словечка вслух?!
Однако не такие "человечки" всегда определяли лицо современной творческой молодежи.
Хороши Комары…
Тем, что пьют до поры!
И счастливые театралы становятся свидетелями подвига "завязавшего" со спиртным, маленького, но мужественного Комарика: "Слава, слава Комару – победителю!"
Может, чаще, чем хотелось бы, следует наше искусство заморскому приему "хэппи энда", тем не менее, хочется вместе с действующими лицами героической эпопеи радоваться заключительным аккордам, исполненным в мажорном ключе со сказочным поворотом:
"Веселится народ – Муха замуж идет за лихого, удалого, молодого Комара!"
Курочка Ряба
У курочки Рябы похитив яйцо,
Намяли ему и бока, и лицо...
Пришлось не по вкусу залетным крутым,
Что не было это яйцо золотым…
Легкая, изящная, на первый взгляд, опера открывает внимательному зрителю важные психологические категории, впрямую затрагивая проблемы любви, морали, долга, если хотите – саму суть семейных отношений на современном этапе.
В женитьбе больше дури, а не мужества?
В отличие от умности замужества?..
"Жили-были дед и баба. Была у них курочка Ряба. Снесла курочка яичко, не простое – золотое. Дед бил, бил – не разбил. Баба била, била – не разбила"… 989 проб произвели.
И задается заинтригованный зритель первым своим простым, но неизвестно в какие глубины уходящим вопросом: "Зачем они били золотое яичко, зачем?"
"Мышка бежала", мышка без жала…
Вопросы из зала: "Если бежала, то где, куда? Если без жала, то мало ли что с хвостиком, которым, если махнула, то – где, кому, зачем – ничего не сказано!"
"Хвостиком махнула, яичко упало и разбилось. Плачет дед, плачет баба"…
И новый вопрос: "Если сами били, не разбили, то почему плачут?"
И посещают каждого мучительные размышления о том времени в жизни, когда бьются золотые яйца.
И, как прозрение, ответ: золотое яичко – это любовь! Вот и бьют свою любовь и плачут мужчина и женщина. Из-за легкомысленно несущейся, где попало и чем попадя, курочки Рябы? У которой и дорога-то дальнейшая одна – в курв… курятину – а ля Мулен руж?
А мышка? Серая шепотливая сплетня?
А курочка Ряба, работавшая в поте яйца? Их дальнейшая судьба?
А простое яичко? Долг перед обществом? А может быть, просто привычка?
И понятно, что:
Жизнь не так смешна,
Как думают о ней…
Думаю – она
Значительно смешней!
И захватывают зрителя непринужденность ассоциаций и непосредственный тон, и манера намечать лишь абрис мысли – несколькими штрихами, как у Р. М. Рыльке: "Прикоснуться, пометить, не больше"…
Сказка о рыбаке и рыбке
В произведении исследуется широко распространенное явление общественной жизни – emancipationdelafemme. Рассматривается солидный временнóй срез – тридцать лет и три года, когда "жил старик со своею старухой у самого синего моря".
Были уступчивы в дружной семье:
Он ей – на деле, она – лишь в уме!
Общий сценический фон – перевернувшийся современный порядок жизни, когда женщина пытается играть роль мужчины, а мужчина исхитряется не играть никакой роли вообще. Всю жизнь за спиной старухи просидел, больше выдолбанного корыта не нажил!
Нет, у них было все необходимое. И не было остального. Потому что остальное они уже пропили-проели. Но выжили.
И грянул как раз климактерический синдром, и взвилась вполне в гормонально дефицитном духе старуха: "Выжила сама, выживу других!" И пошло, и началось…
Показано энергичное самоутверждение emancipee: "Старика старуха забранила: "Дурачина ты, простофиля! Не умел ты взять выкупа с рыбки! Хоть бы взял ты с нее корыто, наше-то совсем раскололось".
– Надо, надо, – ела, ела... –
Надоела, надоела!..
Но, пошел к Золотой рыбке, добыл. Вернувшись, уже привычно не встретил ожидаемого одобрения. Все еще больше пошло-поехало. Перевернуто и сключительно наперекосяк.
Далее зритель неотрывно следит и своими ушами слышит: "Воротись, дурачина, ты к рыбке"… "Воротись, поклонися рыбке"… – и еще два раза – "Воротись, поклонися рыбке"…
И вместе с постановщиками приходит к единственно логичному выводу.
Женщина бывает не права –
Изощряется молва –
Лишь в трех случаях,
Зато
Не слыхал, в каких, никто!
Безудержный поток эмансипированно неограниченных "не хочу быть… хочу быть" (сколько тому примеров может вспомнить всякий!) приводит к осознанию бессмысленности эмансипации женщин даже для них самих, хотя "старик не осмелился перечить, не дерзнул поперек слова молвить".
Но как раз упомянутый старичок в финале окончательно утверждает нас в этом.
Кто пред ними бисер мечет?
Кто их чтит, я не пойму –
Жен, что нам противоречат?
И всегда ли – по уму?..
…Когда старик потребовал, чтобы у них все было, золотая рыбка согласилась: "Хорошо. У вас уже все было!"
Пришел домой: "Глядь: опять перед ним землянка; на пороге сидит его старуха, а перед нею разбитое корыто"! Нет, в смысле, не он сам, а то же все – совместно нажитое имущество!
Всего-то и не догадался, дурачина, загадать последнее желание: "Чтоб тебя еще раз поймать, Золотая рыбка пряного посола!"
Гамлет
Эта великая сценическая трагедия человека, исполненного внутренних противоречий и сомнений, более четырех веков убедительно показывает, что высокая смертность в старину косвенно укрепляла семейные узы.
Не секрет, что нынешняя продолжительность жизни в семьдесят и более лет, предполагая и длительное супружество, никак не способствует его сохранности. Ибо далеко не каждый в состоянии психологически выдержать примерно полвека рутинного общения с одной душой и телом. Семьи рушатся, супруги разводятся все чаще.
Все у жены прекрасно с мужем.
Что может этого быть хуже?
Во времена же Шекспира браки были более кратковременны. Голод, болезни, гибель в сражениях и междоусобицах так часто разбивали семью, что если кто и доживал до семидесяти, то за плечами у него было три-четыре крепеньких брака, не подтачиваемых тоской однообразия.
Яркий образчик такого бракобесия в шестнадцатом веке и являет опера "Гамлет". Например, прежде чем падает занавес в конце вполне обыкновенной второй сцены из пятого акта, королева умирает от яда, Гамлет и Лаэрт приканчивают друг друга взаимно, и у Гамлета еще выкраивается чуток времени, чтобы перед смертью заколоть короля. Все логично:
Чем нам диктуются поступки с древности?
Умом? Эмоциями? Нет, – потребностью!
Раньше можно было уже увидеть похороны Офелии, теперь добавляется известие о казни Розенкранца и Гильденстерна. Британский посол остается на сцене почти один и растерянно оглядывается, не зная, кому вручить верительные грамоты: "Печальная картина, и вести наши сильно запоздали"!
Нельзя с ним не согласиться. Как и с великой искренностью каждого супруга в старину, оплакавшего жену или мужа и вновь произносящего кому-то: "Пока смерть нас не разлучит"…
У гроба муж – любовнику:
– Эй, гусь,
Не стыдно плакать? Я еще женюсь!
Вот и выходит, что чем чаще звучали эти слова, тем крепче были семейные узы в промежутках. Прозвучали бы они и на свадьбе Гамлета, если бы дело до нее дошло, но трагедия есть трагедия…
Сказка о царе Салтане
Сценическое произведение на либретто великого А. С. Пушкина приковывает внимание к трагедии человека, у которого и спрашивать не надо, изменял ли он жене. А кому же еще? Причем не какой-нибудь, которая:
Родила царица в ночь –
Снизу сына, сверху – дочь… –
а матери законного Салтанного наследника!
Да, да, внимание всех, ездивших мимо острова Буяна, к трагедии человека, бросившего из-за ткачихи, поварихи и сватьи бабы Бабарихи эту особу с ребенком на руках и появившегося перед нею через много лет.
То есть тогда, когда брошенка, даже без никакого дракоразводного процесса, безалиментно поставила сына на ноги, когда сын достиг высокого княжеского положения в обществе и женился на богатой и красивой – "что не можно глаз отвесть: днем свет Божий затмевает, ночью землю освещает, месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит".
Мы видим, что – "царь Гвидон тогда вскочил, громогласно возопил: "Матушка моя родная! Ты, княгиня молодая! Посмотрите вы туда: едет батюшка сюда". Глядь-поглядь:
Раз – смешинка,
Два – смешинка,
Три – смешное зеркало,
Где мужчинка не мужчинка –
Пузо, лысина, ширинка...
Зеркало-коверкало?
Но, как в жизни бывает, у отца-старика при встрече – "Взыграло ретивое! "Что я вижу? что такое? Как! – и дух в нем занялся. – Царь слезами залился".
Жена и сын его простили. "День прошел – царя Салтана уложили спать вполпьяна".
Слава Богу, для поющих разные слова все кончилось благополучно. Чего не скажешь об Александре Сергеевиче, который, наоборот, текстуально посетовал, что – "мед, пиво пил – и усы лишь обмочил".
И это чувство неудовлетворенности сотворенным понятно каждому:
Говорят – все чувства мелки
Перед жаждой опохмелки!
Телефон
Вот и искусство обращается к одной из самых животрепещущих проблем – борьбе с коррупцией и монополизмом олигархов.
Господа – все те же бывшие товарищи,
Но которые под лозунгом "Товар ищи!"
Не навар снимают, а наварище!
Перед зрителями всего один день из жизни крупного дельца-оптовика с его чудовищным кредо: "Ты мне телефончик – я тебе вагончик".
"У меня зазвонил телефон".
И дальше: "Что вам надо? – Шоколада. – Для кого? – Для сына моего. – А много ли прислать? – Да пудов этак пять"…
"Мой милый, хороший, пришлите мне калоши"…
"А потом позвонили зайчатки: "Нельзя ли прислать перчатки?"
"А потом позвонили мартышки: "Пришлите, пожалуйста, книжки!"
"А потом позвонили цапли: "Пришлите, пожалуйста, капли"…
Сам герой невольно признается: "И такая дребедень целый день: динь-ди-лень, динь-ди-лень, динь-ди-лень!"
Однако этот новый русский заметно обеспокоен. Еще с дежурной вежливостью, но в досаде, он вдруг бросает – и кому? – медведю: "Повесьте, пожалуйста, трубку!"
И зритель уже догадывается: у мошенника горит земля под ногами: "А недавно две газели позвонили и запели: "Неужели, в самом деле, все сгорели карусели?"
Возможно, он в чем-то и раскаивается: "Нет, нет! Соловей не поет для свиней!"
От сцены к сцене нагнетается беспокойство.
Герой признается, что даже на безобидный вопрос: "Не это ли квартира Мойдодыра?" – я рассердился да как заору: "Нет! Это чужая квартира!!!" – Я три ночи не спал, я устал. Мне бы заснуть, отдохнуть… Но только я лег – звонок!.. – Беда! Беда! Бегите скорее сюда!.. Наш бегемот провалился в болото"…
Кольцо сжимается. Провалился сообщник. "Ладно! Бегу! Бегу!.." И все понимают, что это – конец. Фрагментарно с расстановкой уже мерещится опер упал намоченный с самой музыкальной на свете фамилией Си-до-ре-нко…
Исполнитель главной роли не только ярко вылепил образ отрицательного типа, но привел его к пониманию ошибочности своего пути. Потому и зритель-читатель верит, что показанное явление со временем будет обществом под общие же панфары изжито.
А пока, пока, пока по камушкам… красноречиво звучат слова финальной арии: "Ох, не легкая эта работа". И становится понятно, что будет не легче, чем "из болота тащить бегемота". И понятно, что пока суды… туды, обратно… и опять, и опять…
Сказка о попе и работнике его Балде
Замечательный образчик того, как оперное искусство может предвидеть новое в экономике, а конкретно – появление комплексных работных бригад с оплатой по коэффициенту трудового участия.
Именно об этом слова попа: мол, ни какой-нибудь – "приди, подай да выйди вон!", а – "нужен мне работник: повар, конюх и плотник".
Именно об этом в дальнейшем описании: "Живет Балда в поповом доме, спит себе на соломе, ест за четверых, работает за семерых; дó светла все у него пляшет, лошадь запряжет, полосу вспашет, печь затопит, все заготовит, закупит, яичко испечет да сам облупит".
Но:
Управленческие глупости – хватало их с лихвой –
Доказательство, что думали своей мы головой!..
Известный постановщик, исполнители гневно клеймят попытки нарушить трудовое законодательство со стороны попа, известного в сказочных кругах как Толоконный лоб.
Закон российский, как натянутый канат.
Наткнувшись на него, пойдет ли кто назад?
Кто незаметен, – под канатом прошмыгнет,
А кто повыше... – через все перешагнет!
С другой стороны, следуют яркие картины, характеризующие трудности ликвидации многомесячной задолженности по зарплате. Нарушители призывают на помощь всю свою нечистую силу, крутятся, как черти, но: "Делать нечего – черти собрали оброк да на Балду взвалили мешок". Такой, что Балда волок, а на него лошади оглядывались!
Многозначительна последняя сцена, где показана система расчетов в действии: "С первого щелка прыгнул поп до потолка"…
Это грозное предупреждение потомкам – станете хитрить, думая лишь о своем вознаграждении ("Только поп Балду не любит, никогда его не приголубит, о расплате думает частенько"), – и получите не пирожки да пышки, а щелки да шишки!
И удивительно, как в условиях нынешнего базара, где искали "кой-какого товара", актуальнейшим лейтмотивом звучит главный тезис произведения: "Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной"! И только бесконечно жаль, что:
Их нет, способных к осуждению
Самих себя – за заблуждения…
А ведь был, был у попа выход: надо было, как новые русские работодатели, платить наемным менеджерам в конвертах. И тогда за такие письма можно было не самому прыгать, а любого Балду заставить плясать под свою дудку!
Травиата
Это одно из двух написанных крупнейшим композитором-реалистом Джузеппе Верди в то холодное лето 1853 года оперных произведений, в котором он правдиво показал зрителям, как душевный конфликт при благоприятных условиях воплощается в туберкулез легких, и даже с тяжелым летальным финалом.
Не разгрызли сущность Жизни?
Твердь?
Думаю – в том, что она не Смерть...
Там сначала все живут пропиваючи, закусывают, танцуют, а Альфред и Травиата в любви изъясняются, хотя не натурально на словах там или на жаркоречивых взглядах, а все пением.
Вдруг Альфредов папа тоже этаким забористым голосом запевает, мол, чего ты забыл свой милый край. И всю их любовь на корню и даже будущий брак вполне успешно сплеча разрубает.
Альфред тогда с расстройства заливается соловьем и алкогольными изделиями по самый верхний клапан, обкладывает свою Травиату на чем свет стоит ариями, а по-простому, неразговорными выражениями.
– Ты, – рубит, – такая-сякая шумел-камышевка, и ваще, и в частности, и деревья с тобой гнуть никак не желаю!
Травиата – в слезы, а опосля и вовсе в чахотку отпадает. Конечно, представителя фирмы "Рвачи без границ" вызывают.
В состоянии тот чью-то боль облегчить:
"Поживете еще или будем лечить?"?
Такому все по барабану, он ей ни больничного, ни рецепта, а прямо и эскулапно анамнез отпевает, и даже приговаривает:
– Спокойно, конечно, я полечу, но болезнь столько опасная, что от нее не улетишь, и непременно окончится смертью.
Что тут, если без вокала хмельного, скажешь?
Завидую врачу я:
Простых больных врачуя,
Твердит: "На крыльях полечу,
А королеву п о л е ч у!"
А как простую отравиатную – так слабó?
Понятно, сначала стали ариозно уговаривать: лучшая, мол, помощь больной девушке – своевременный уход врача. А потом уже и на Травиату перекинулись: и Альфред ее просит, и его папа, срочно даже на свадьбу согласный, речитативом прощения просит:
Трудно, мол, в Европе
нынче вне семьи:
искупаем в попе-
чительской любви!
А она ни в какую:
– Ах, оставьте, – свои "ля-ля" вытягивает, – совсем нет моих сил, должна вскорости протянуть все ноги.
И в полном согласии с врачебным косилиумом такая вся из себя – если бы не пение на ней, ваще бестелесная, – отходит.
Скорбите? Не сметь –
Лишь сыграна смерть!
Но ведь сыграна! Как в великом либретто завещано.
Никакой "Аншланг" так не отольет, как написано, или лучше же!
И слушатели каждый раз, убедившись в торжестве замысла великого композитора, долго перед своим тоже уходом аплодируют.
Во всех театрах всех стран и народов на протяжении последних ста пятидесяти лет и зим, а то и больше.
Верность Пенелоп?
Не будем пересказывать один из самых известных в мире сюжетов. Эпических, сценических, бытовых и даже эстрадных. В нем, правда, песен не очень, чтобы так, и не так, чтобы очень много: не больше чем часов в сутках. Но такие это песни песенщин, что до восьмисот строф пятистрочных – каждая!
Потому и не будем. Всего позволим себе усомниться в правдивости безупречного, точно по нотам разыгранного вокала.
Ибо великим поэтом, но слепым был Гомер: так мастерски, ни разу не сфальшивив, воспеть супружескую верность Пенелопы.
И так неверно!
С чего бы ей, женственной и умной, быть верной такому же умному и мужественному, но одному пусть и Одиссею?
И, действительно, опираясь на свидетельства не столь известных, как Гомер, и совершенно неизвестных исследователей древности, относительно верности Пенелоповой, можно прийти к обратному мнению. Эх, хо-хо:
Где относительности мера?
На имя родины Гомера
Семь городов претендовали,
Хвалу поэту воздавали...
Но от случайных провожатых,
Слепой, зависел он когда-то…
Начать хотя бы с наследственности.
Достоверно никому в Этолии не известно имя той легкомысленной наяды, которая без долгих уговоров приняла в свои текучие объятия изгнанного из Спарты Икария и нарожала ему пять сыновей и одну дочь Пенелопу.
Да и у самого Икария – братова жена Леда спуталась с Зевсом, который в образе длинношеего лебедя утолил ее лоно.
После чего с плюсом девяти месяцев Леда мифактически произвела на свет ту еще штучку – Елену Прекрасную, прозванную за тройные эротации с военными Троянской.
Или сама эта Пенелопа в прошлом… Зрела струеволосая и голубоглазая, как снопик льна, сжатого вместе с васильками… На лакедемонских лугах бегала в мини-платьице за овцами…
Однажды перед грозой догнал ее, наклонившуюся в каком-то гроте, один козел и беспрепятственно взял самое дорогое.
На счастье каждого козла –
Любовь, и в самом деле, зла!
Хотя мог бы купить и обворожить, и по-иному облапошить, потому что был, на самом деле, богом торговли, краснобайства и обмана Гермесом.
Пан родился. Не пан, "как в Польше – у кого больше", а – с рогами, хвостом, по пояс в шерсти и на копытах. Страшный, как черт. Настоящий, а не малеванный.
Между прочим, до сих пор при живых родителях в беспризорниках числится!
Потому что – сунулся, было, к отцу, а тот весь в бегах, только крылышками на ногах зашелестел:
– Козел! – говорит.
Крутанул Пан рогами:
– Сам ты козел, – говорит, – если одного сына не мог по-человечески сделать!
Гермес как рассердится!
– Пошел, – кричит, – к матери!
В смысле – к Пенелопе. А той и вовсе на дитя красиво наплевать. Как говорится даже в последующем фольклоре народов Европы:
Ах, как был нравствен Мефистофель,
Избрав занятий чертов профиль –
Бессмертье на душу менять,
В сравненье с той, чье имя – мать,
Но посчитавшей вдруг, что лучше,
Забыв дитя, благополучье
Взамен подкидышу иметь
И слыть рожалой девкой впредь!
Она уже иностранца Одиссея окрутила и живет себе на Итаке припеваючи, как в прошлом порядочная, и как в будущем – фу-ты ну-ты – дургеневская девушка.
Ни разу не краснела... от стыда
За то, что не краснеет никогда!
Потому что благородный сын Лаэрта, не обнаружив в свадебную ночь того, что полагалось бы, ничего в объяснение этого, кроме рожалостных слез, не мог допроситься и потом всю жизнь о том помалкивал!
Старый Лаэрт отдал новобрачным дворец. Родился Телемах. Троянская война началась. Одиссею повестку принесли. Всего-то в плоскостопные войска. А он погнал хитроумную дуру, что единственный кормилец-одевалец, с ума сбежавший от любви к семье.
При высокой призывной комиссии стал засевать вспаханное поле крупной солью. Но его недруг Паламед, настолько премудрый, что придумал первый маяк и предложил считать время по годам, месяцам и дням, выхватил из рук Пенелопы грудного Телемаха и бросил на пашню. Одиссей остановил вола, – не смог задавить сына. И разоблачил себя. Пришлось многоумному Одиссею устраивать свои проводы.
Человек предполагает, а боги располагают. Думал Одиссей, что не надолго, но только через двадцать лет вернулся…
Вернемся и мы – к сомнениям.
Пролетели годы. Все уцелевшие герои осады Трои демобилизовались, а об Одиссее ни слуху, ни духу. Во дворце Пенелопы день и ночь толклись женихи – сто восемнадцать игроков на лютнях и плутнях.
Можно поверить, что она была к ним равнодушна? При ее опыте сокрытия даже добрачных связей?
Однажды хвастала сама:
– В меня влюблялись без ума!..
Но долго думала потом
О тех, которые – с умом.
Великий аэд Гомер не мог скрыть, что кое-кому из умных женихов Пенелопа отдавала предпочтение. Особенно успешно капали ей на мозги Амфином и Антиной. Но что характерно – замуж она мудро ни за кого не выходила.
Именно – мудро, ибо сто восемнадцать есть сто восемнадцать, а не один и тот же каждый день!
Замужество?
Причудливый мираж:
Дворцы, фонтаны и верблюды...
Дворцы падут за этажом этаж,
Исчезнут струи и запруды.
Реализуется из всех причуд
Один уздой обманутый верблюд!
О мудрости красноречиво говорит осторожное поведение Пенелопы: спускается в общий зал из укромных верхних комнат в обществе служанок и держится всегда в стороне от толпы гостей.
Ясно – чтобы ни один фаворит опрометчиво не скомпрометировал ее перед другими!
С другой стороны, из огромной толпы можно шустро и не заметно, по одному, ускользать и восходить на горючее ложе соломенной или всамделишной вдовушки.
Все в полном соответствии с диалогом:
– Клянусь тебе, как перед богом,
Я мужу изменить бы не смогла...
– И я… – но если перед богом,
А не во тьме укромного угла!
И последнее.
Самый древнегречески подкованный русский поэт Н. И. Гнедич на каждом всемпозиусе Коньком-Горбунком въезжал в равнодушные уши: "Гомер не описывает предмета, но как бы ставит его перед глаза: вы его видите".
Чтобы таково тщательно и любовно ставить перед глаза читателя что-то, надо прежде и свои зрячие глаза иметь!
Выходит, старый и слепой Гомер не всегда был стар и слеп? Его подробное объизображенье Итаки в "Одиссее" недвусмысленно свидетельствует о том, в каких бывальцах, минимум, на ней он сам перебывал.
Вдруг превратилась, взвилась к потолку и на черной от дыма
Там перекладине легкою сизою ласточкой села..."
Да не Гомер ли первый утешитель Пенелопы после многих одиноких ночей?
Ведь только в этом случае становится понятным сам факт появления в поэме пышного венка похвал сорокалетней невесте, будто сотканного из глубокой благодарности за незабываемые минуты или даже часы запретной любви:
Это только в наши дни по-другому:
Сколько живут нечитабельно, стольким и ложе приелось!
Тем более мы, читающие, не позволим страстному потоку поэзии Гомера поглотить своим великолепием те малые, скрупулезно суммированные крупицы истины, которые заставляют сделать вывод…
Да, да, Пенелопа ничем от своих родственниц Елены и Клитемнестры, как и от других сладострастных дочерей Зевса, не отличалась!
Миф о ее верности – он и есть не более чем миф:
Все может быть,
Все может статься,
Любая может поломаться,
Помучив, прежде чем любить,
Но не хотеть? Не может быть!
То-то – потому пошло, посмотрите, читатели, по словарям выражение о хитрой уловке, якобы для обмана женихов – "ткань Пенелопы". Но, оказывается, и для всеобщего окозамыливанья (укр. – очковтирательство): что днем целомудрие соткет, то ночью страсть распустит!
То-то – потому, честь Пенелопову стремясь охранить, пришлось Одиссею с Телемахом всех женихов махом порешить. Чтобы ни один из ста восемнадцати ни под каким живым видом не проболтался!
То-то – если следовать литературным наставлениям горького соцреализма и проследить связь истории с художенственной современностью, – до се все Пенелопы только на ткань неверности способны!
То-то – потому:
Журналюги, не любя такой теории,
Заменили "о" на "е" в и с т о р и и!
Чего стόит истерия вокруг испанской актриски Пенелопы Крус (Penelopa Kruth)! Чи – ни Брижит, чи – ни Бардо?!
Восхищаются тою мужчины:
– О, у вас ни единой морщины!
– Вы мне льстите, как я погляжу,
Есть одна... – Где? – На ней я сижу!
Слова Брижит Бардо? Не все, и те ли:
Эта – коза и коза. Ни кожи, ни рожи. Як наши читачкы, у яких полна пазуха цицёк, кажуть: дви лучины та гирсть соплэй… ничόго, крим нэйверносты.
Ай, нет, нет, наоборот – верности… тому режиссеру, который снимает ее на одну картину. С которым – и по-сценарные, и – хоть ложкой ешь! – по-ложительные отношения.
Будь то те же "Бандитки" в "Сахаре" или "Готика" и "Ванильное нёбо" от "Кокаина", "Фанфан, который всего тюльпан", или полный "Ноэль", или вообще "Проснуться в Рено"…
Еще б с кем поамуриться! –
У Круски на уме.
Во всем умна... как курица,
А в этом – будто две!
И вот уже не Гомер с мифическим Гермесом, а Лапша. ру вешает на уши весть, извольте радоваться, о продолжительной свадьбе Пенелопы с Томом Крузом (Tom Cruise). Мол, супруги разошлись раньше, чем гости!
Красивая супруга – счастье, да.
Иметь такое счастье – вот беда!
А три года перед тем – куда режиссер козу за счастьем ни тянул, туда и Том на беду мотался. Никак не наоборот:
Бегать ей за ним? Вы что? Неловко.
Видано ль: за мышью – мышеловка?
И вот уже Интернет-страница "Красота не знает времени" впенелопливает полсотни фотографий голой мышеловки. И акткрыске-динамистке за это, не известно за что, пристукнутые ею папарацци вручают в Париже Орден изящных искусств и словесности!
Все, конечно, догадываются или знают – за что:
Возле моря,
Загорая,
Потеряла
Честь.
И не
Тужит.
Иль вторая
Где-то
Дома есть?
То-то, выходит, не родился на эту Пенелопу еще свой верный Одиссей, не говоря уже о том, чтобы самой воленс-неволенс блюстителя нравственности, какого б никакого Телемаха завести. А не собаку…
А так, конечно, порода есть. Не у собаки, – у хозяйки. Древняя. Козлопанно-пенелопая.
Твердиземное же море – колыбель, где заколыханных, ткущих ткань Пенелопы от Пиренеев до Итаки, издревле было, негде яблоку упасть.
Огрызок яблока волна
Глотает, чтобы снова сплюнуть.
Блесна с мормышкою – Она,
И рядом Он – готовый клюнуть.
О, море!
Ева и Адам?
Плода откушенного
Сладость?..
Плывут объедки по волнам –
Все, что от райского осталось…
То-то – рядом же все! – через талию Италии никакая ни одиссея, а сто минут Икару пролететь. Или русскому мόлодцу в сапогах-скороходах через италийский сапог процокать.
До сапогея неверности казака с этой козой в апеннинских сапогах. С бутылкой не квасного "Клинского" – по усам текло, в лом не попало, а "Кьянтского" – сыто-пьянти черному таракану без усов! Типа рыгацители, анамнедали…
У Пенелоп всего одна
И верная любовь, –
Объекты сменные.
Очередной, не прекословь!
Как говорится, не по-английски – IMHO: "In my humble opinion" (по моему скромному мнению), а – по-русски – ИМХО: "Имею мнение – х… оспоришь!"
У исконно титульных лиц национальностей просим извинения за троеточие в третьем слове цитаты. Потому что в "Русских народных сказках", собранных и напечатанных Афанасьевым в 1867 году, оно было набрано 177 раз – полностью!
А один их самых умных людей России – как раз романтический переводчик "Одиссеи" – Василий Андреевич Жуковский (1783 – 1852), наставник царских детей, придворный поэт и друг А. С. Пушкина, еще и раньше не смущался употреблением этого слова, характеризуя его как повелительное наклонение просторечного "ховать"!
Но вернемся к нашим козам… ИМХО-то ИМХО – бесспорное мнение. А сомнение в праве на осуждение неверности, как слабости слабого пола, не ховается…
Может, так посмотреть –
Эта женская слабость
Для мужчины и сладость,
И всесилье, и твердь,
И безумие встреч,
И разлуки искусы?
И без долгих дискуссий,
Может, слабость беречь?..
Такие неожиданные для самого мнения-сомнения.
С которыми натворивший все написанное и остается. Въедливый, насмешливо легкомысленный. Невзирая на имя. А так-то он серьезный – (c англ.) Ernest…
Новое платье короля
Иногда даже несуществующие постановки требуют критической оценки. И вот как раз такой случай… Не создано ни оперы, ни, тем паче, балета на сюжет Ганса Христиана Андерсена. Только кино- и мультфильмы. На их сценариях и попробуем разобраться – почему?
Сегодня многие, серьезно – и не очень – изучающие мотивы поведения сказочных персонажей, пришли к выводу, что история с голым королем имела несколько иной уклон и, конечно, конец. Речь не о том сатира ли это на известного писателя Фредерика Палудана-Мюллера или испанская новелла XIV века. Речь – о самом существе.
Оказывается – не был король обманут ткачами! Он просто прикинулся. Не в смысле – в платье обернулся, а просто обернулся, простачком притворился.
Да, да, такая хитрость, вежливость королей...
Но зачем?!
А он уже давно мучительно искал реальный способ наглядно продемонстрировать обществу свое нехилое мужское достоинство! Чтобы тем самым укрепить к тому времени пошатнувшийся в народе монарший имидж.
Тут и подвернулись эти проходимцы, выдававшие себя за ткачей.
Так что, кто бы что ни говорил о красоте нового платья короля или кто бы ни кричал, что король голый, тот, знай себе, вышагивал под роскошным балдахином и радовался, что его (его, а не мошенников!) замысел удался.
Все-все воочию увидели, что король еще мужик, что надо!
В секунду три рожденья в мире. Канонада!
Выходит, можем... заряжать, как надо!
Однако именно эту главную мысль нашими сценическими средствами осветить и невозможно! Конечно, мужики, что надо, те с удовольствием последовали бы королевскому примеру, но…
Во-первых, у нас не сказочный Нудистан какой-нимудь.
Во-вторых, возникли бы довольно пикантные трудности кастинга на главную роль, когда надо принимать во внимание не гениальность, а генитальность!
Ой, уже дрожу я весь...
Не бери меня за... здесь!
В-третьих, кого приглашать, если даже ветераны в кафе во время распределительного собрания беседуют, примерно, так:
Трагик: "Не позвали… Забыли…"
Комик: "Не позвали… Помнят!"
В четвертых, что началось бы в бутафорских и других даже гримуборных, – уму не растяжимо!
Он сверхгерой, она сподвижница.
Она капель, он сталагмит.
Он падок лишь на все, что движется,
Она – на то лишь, что стоит!
В-пятых… Фантазия любого, а особенно испорченного зрителя может с легкостью найти еще не одно оправдание отсутствию театрального действа "Новое платье короля"…
Но если кто из режиссеров все-таки сумеет воплотить выписанную здесь концепцию, то вот – нате вам, пожалуйста! – согласно уважае... моего мнения, эссе-место пусто не бывает.
Искус искусства:
Кому не приведи Бог.
Хокку… и присно!
В городском театре
В костромской газете 1914 года сохранился критический пассаж с натуры местного журналиста А. К. Кондорского:
Так задорно кричали еще за неделю громадные афиши, так говорили в городе, что устраиваемый в субботу, 8-го февраля, в городском театре спектакль и грандиозный концерт-дивертисмент и "кабарэ" будут, будто бы, интересно-остроумным "гвоздем" сезона…
Еще с утра начали готовиться к "знаменитому" вечеру и украшать театр гирляндами зелени, разноцветными лампочками и флагами, или, – вернее, – грязными, до невозможности смятыми и запыленными разноцветными тряпками.
В фойе были построены киоски для продажи серпантина, игры в почту и кабинет "предсказательницы".
Вечером фасад театра осветился огнями, а к половине восьмого начался съезд публики.
Чувствовалось приподнятой настроение: все ждали чего-то необычайно-талантливого, остроумного.
В начале девятого часа взвивается занавес, и вечер начинается до невозможности скучной переводной пьесой "Больше, чем прощен".
Серьезной, продуманной игры не наблюдалось, разве только госпожа Скавронская (Монока Фельт) и господин Цвиленев (полковник Фельт) играли лучше других.
Трехактная пьеса затянулась почти до двенадцати часов, едва ли не испортив хорошего настроения у публики. Когда после третьего акта опустился занавес, – многие облегченно вздохнули.
К двенадцати ночи в фойе театра и ложах появились маски, и вскоре же начался концерт-дивертисмент.
Господин Барсуков пропел несколько романсов. Публика встретила артиста очень тепло.
Из исполнителей в дивертисменте никто особенно не выделился; были прочитаны вещи старые, театральной публике известные и ничего нового в дивертисмент артисты не внесли.
Публика все более и более разочарованная начинает понемногу покидать театр.
После "концерта-дивертисмента" – приблизительно часовой перерыв.
В фойе раздается музыка. Начались танцы. В публике виднеется 10-15 масок, но нет ни одной особенно оригинальной, – если не считать маску "юбилейная выставка" с надписью "просят руками не трогать".
И публика и маски как-то недоумевали: первая ждала все чего-то особенного, вторые – робко прятались в публике; настоящего веселья не было.
Наконец раздается звонок, и оставшуюся публику приглашают посмотреть кабарэ.
Поднимется занавес.
На сцене стоят "жертвенники", и кто-то из публики уже начинает поклоняться Бахусу; в некоторых из лож отчетливо раздается звон стаканов и рюмок, хлопают пробки…
Вино развязало языки, поднимается обычный ресторанный шумок, и начинается кабарэ, до невозможности отвратительное, со старыми, избитыми номерами, – кабарэ, о котором не может быть никакой критики.
И так "знаменитый" вечер состоялся, но ничего остроумного, ни даже веселого не было.
Сбор был полный.
Квартирный вопрос короля Лира
А в 1884 году в журнале "Будильник" сообщалось о подлинном происшествии со знаменитым русским актером В. В. Самойловым, ведущим артистом Александринки.
Самойлов, помимо всего прочего, имел несколько квартир, которые сдавал внаем. Как-то является к нему товарищ по сцене, комик Сазонов.
– У вас, Вас. Вас., квартира сдается?
– Есть.
Осмотрели квартиру. Всем хороша: и удобна, и изящна. Сазонов в восторге:
– А какова цена?
– Последняя и решительная: восемьсот.
– Ой, дорого. А шестьсот?
– Ни-ни.
– А шестисот пятидесяти не возьмете?
– Лучше не торгуйтесь.
– Ну, семьсот?
Но Самойлов заупрямился. Сазонову было досадно: и квартира хороша, и денег жалко. Как быть?
На другой день в Александринке шел "Король Лир" с Самойловым в главной роли и Сазоновым в роли Шута. В сцене бури Самойлов превзошел самого себя. Вдруг он замечает, что Эдгар Глостер едва удерживается, чтобы не фыркнуть, а Кент, отвернувшись от публики, откровенно хохочет.
– Что с вами, черти? – шепчет Лир.
– Невозможно играть, Вас. Вас. Сазонов такие рожи делает…
Лир рассвирепел:
– Сазонов! Ты с ума сошел?
А Шут шепчет, смиренно стоя на коленях:
– Вас. Вас! Уступите вчерашнюю сотнягу, а то, вот вам крест, сейчас рассмешу: что хорошего, ежели Лир на весь театр загогочет?
Король долго измерял своего слугу злыми глазами; Сазонов делал дурацкую физиономию; публика восторгалась реальностью исполнения.
– Ну, твое счастье, скотина! Уступаю!
Резюминки вне игры
Не в пику советам прочим
Скажу – говори короче!
¯
Работника ГИБДД Контрабаскова спросили:
– Кем вы мечтали стать в детстве?
– Я всегда хотел быть дирижером, композитором! Мечта сбылась – на каждом дежурстве я с напарниками, с такими же транссвиститами, свищу транспорту и размахиваю палочкой…
– Да, редкий талант пробьется через толпы таких, как вы. А – ваши лично музыкальные сочинения?
– Творю, дерзаю. Уже готовы и апробированы:
♪ – тридцать три инструментальные пьесы для свистка с клаксоном и столько же верояций для трамвайного звонка;
♪ – конструктивно новое музыкальное заграждение:
♪ – два экспериМЕНТальных произведения изобразительного ряда из дорожного цикла "Предупреждающие знаки":
бродячие музыканты и музыкантши
опьяняющий дуэт
– Творческие планы? Это:
– симфония с рабочим названием "Переездная", где унисонно состыкуются: мотивы искрящих на рельсах поездных колес и проколотых шин тормозящих от этого тачек, машинищенство локомотивных тифонов и шоферизм сирен спецтранспорта, тревога путейских духовых рожков и непокобелимая по тесситуре уверенность свистков составбителей;
– перекрестная цветомузыка на базе типовых светофоров для водителей автомобилей и путанных дальнобойщиц, адаптированных к светоотражающей косметике;
– интегрированная аранжировка тряпичного концерта тремоло пиццикато композитора Запахнутовой и известного запрещающего знака:
концерта не будет
– внедрение в исполнительскую практику переносного знака, запрещающего движение, если водитель не доложил в мой карман сумму, изображенную на поле знака цифрами от 0 до 9
проезд без доклада воспрещен
Но вам этого не понять, – я сам не понимаю, как до этого доигрался-докатился!
¯Стони и дрожи
дека души!
И вы, струи ветерка,
спешите по грифу шпал!
Выдавая белозубые,
чаду, страстях и саже,
скорые, неповторимые,
джазовые пассажи! Е. Брайчук
Музыка – мощный стимул… при строительстве железных дорог. Любому опытному старосте путейской артели в южных американских штатах известно, что работа идет на 50 % успешнее, если негры возьмутся петь и притом так, чтобы удары кирок и ломов непременно совпадали с тактом песни.
То же самое было в ходу среди туземцев Африки. При постройке железной дороги в Судане и Конго у каждой артели был свой диксиленд: два арфиста и один флейтист. У которых ежеминутно прорезались характерные черты искусства джаза: полиритмия, тембровое своеобразие, коллективная импровизация. То, что называется, много шуму из ничего!
Музыканты весело наигрывали любимые африканские мотивы, а кувалды и лопаты аллегро работали.
Черные слушатели перлись, как шпалы, не ощущая усталости, лабухи уставали значительно больше. Но без этого не было бы сети африканских железных дорог!
¯
СИЗОфреничные розыгрыши:
– Сыграй на балалайке! – подается веник…
Надо не имитировать нечто исполнительское, а отвечать:
– Настрой струны!
– Сыграй на гармошке! – показывают на батарею водяного отопления…
Оказывается, надо потребовать:
– Раздвинь меха!
¯
– Но все-таки, Ваша самая первая любовь…
– … была во дворе. Ее звали вроде бы Клара (ой, боюсь сказать не так, вдруг вспомнит). Мы вместе играли. Помню, пришел во двор, увидел ее и сказал: "Все. Она моя жена". На это она мне ничего не ответила. А ее брат, годика на три меня старше: "Куда тебе, ты же даже выговорить ее имя не можешь!" (…)
– И все-таки женились Вы достаточно в зрелом возрасте. Значит и Вы сторонник фразы: "Хорошее дело браком не назовут"…
Да, уж:
Стройку здания возьми –
Брак не строят по заказу.
А строительство семьи
Называют б р а к о м сразу!
– Но в любом случае женщины сыграли в Вашей жизни значительную роль…
– Во-первых, не сыграли, а играют. Еще все в самом разгаре. А потом, они окрыляют меня, и получаются неплохие песни, как ты считаешь?..
Замечательные песни: "Не плачь, девчонка", "Когда цвели сады", "Травы, травы", "Лада", "Ну почему ко мне ты равнодушна?" и др. Как ни вспомнить невольно:
– Где, подруга, отдыхала?
– Под Владимиром...
– Слыхала.
Так утратить прежний шик...
– Да он стоящий мужик!
Который разделяет мнение Г. Ландау о классиках:
– Длинноты Девятой и Поэмы Экстаза? Бетховен кончает несколько раз, Скрябин несколько раз не может кончить!
И, следуя натуре и Гонкурам, Владимир Яковлевич в свои восемьдесят рекламирует детский гашиш и, как молодой баобабник, не устает повторять:
– В музыке я больше всего люблю женщин, которые ее слушают!
¯
Согласно Постановлению правительства столицы РФ – считать все скерцо "Виртуозов Москвы" смешными.
Тишеедис – Дальшебудис
Герой сатиры! К автору не будь ты строг:
Тебя обидел он? Его – быть может, Бог?
¯
– Тишеедис, а как тебе Шнитке и его каприччио к балету "Анюта"? Лично я экзальтирован его инвенцией!
– Милейший, милейший, ну, право, ты просто рутинер! Хотя очень хорошо подыграл мне в воспроизведении диалога героев рассказа Сергея Акиндинова "Изящная словесность".
Однако продолжим. Сегодня, несмотря на четверг, в музыкальной среде назрела долгожданная рекреация. Искусство принадлежит народу, но отдается шоуменам. Например, что ты скажешь о благотворительном концерте нашей общей знакомой башлеметки?
– Надеюсь, ты не об Алене?
– Папиной? Нет…
– Ну, что тут говорить?.. Фанера тоже стареет.
– Да, тогда тем более! За такие фанерные концерты надо даже не деревянными платить, а ксерокопиями!
– Так нет же, у них большинство концертов благотворительные… В пользу детей и близких родственников участников!
– А в одной из редких "живых" песен она еще и издевается, над неким Анатолием!
– В какой?
– Да – "Толька, Толька, Толька – этого мало"! Или в другой песне: "Капитан, как путан, улыбнитесь!" А в третьей совсем совесть потеряла: "Я к нэму прыжмуся нижнымы устамы..."
– Гм, никогда не обращал внимания, а действительно ведь грозится – нижними! У нее и припевы сплошь: "На-на, на-на, на-на-на-на…"!
¯
– Когда ты уже, Тишеедис, на этой арфе играть научишься? Другие как-то водят по струнам, прижимают пальцами. А ты все за одно место держишься…
– Другие не знают этого места, нужного, вот и вскидывают руки в отчаянье, шарят ими вверх-вниз. А я, Дальшебудис, знаю!
– Слыхал, ты и на бубне знаешь?
– А как же? Говорил же Леонид Быков: "Арфы нет – возьмите бубен!"
– А как бубнишь? По нотам?
– Нет, по нотам – чего не могу, того не могу: они же все зачеркнуты!
¯
– "Ты от меня далеко в юбчонке клетчатой"…
– Что ты там мурлычешь, Тишеедис?
– А, Дальшебудис, под этого… Шуф… Шоф…
– Подшофе-тинского? Что за мужик, не пойму, действительно, подшофе или уже под шкафе? Откуда и в юбчонке ему далеко. То-то: "…а было счастье в руках"!
– Да, песни этого композитора хочется петь у костра, на котором ему поджаривают пятки!
– Это уже хореография выходит.
– Ну, это ему запросто: ведь, говорят, начинал еще в детском хоре!
¯
– Тишеедис, а на скрипке ты играешь?
– Нет!
– Что, до сих пор не вышел из своей партии фортепьяно? А твой брат?
– Да!
– Что, да?
– Тоже, Дальшебудис, нет!
¯
– Слышал, Тишеедис, фестиваль начинается – "Рок против наркотиков"!
– Ага! Конечно, Дальшебудис... Это типа: "Пчелы против меда"?
¯
– Извини, Тишеедис, опоздал. Отчего вызывают на "бис" этого певца? Ведь и фальшивил, и "петухов" полный зал напустил.
– Из двух зол, Дальшебудис, выбрали…
– Как это?
– Так он перед выступлением объявил: "Если будете кричать "бис", спою еще… Если не будете кричать, то спою на зло не раз, а два раза!
¯
– Ну, как, Тишеедис, взяли твоего отпрыска в ударники?
– Не-а…
– Что так? Там нужно было только в конце в литавры ударить.
– Э, Дальшебудис, промахнулся...
¯
– И дорого обходятся тебе, Тишеедис, уроки игры для дочери?
– Ну, пока у нее при семи нотах оставалось три лишних пальца, то правду сказать, Дальшебудис, – дороговато. А теперь, когда она поняла, что и черные "клавы" работают, – я даже нажился: купил соседнюю квартиру за полцены!
¯
– Тишеедис, не знаешь, почему распалась музыкальная группа в нашем дворе?
– А, Дальшебудис, у них там рэпер расстроил гитаристу струну, а какую – до сих пор не признался. Гитара-то семиструнная. Или шестиструнная, если, как у него, там одна лопнула!
¯
– Почему это, Тишеедис, на концертах в филармонии лысые всегда садятся в первом ряду?
– Гм, Дальшебудис, может, чтобы однорукие, сидящие во втором ряду тоже могли аплодировать?!
¯
– Послушай, Тишеедис, ты только что бросал в певца тухлыми яйцами, а теперь аплодируешь ему!
– Дальшебудис, я хочу, чтобы он вышел поклониться – у меня осталось еще несколько штук!
¯
– Тебе, Тишеедис, не нравится?
– Тенор просто ужасен!
– Тогда пойдем домой.
– Ни в коем случае, Дальшебудис! В третьем действии его убьют. Я не могу отказать себе в удовольствии полюбоваться этим зрелищем!
¯
– Не хочешь, Дальшебудис, для кумпанства участвовать в нашем хоре ветеранов? Знаешь, просто чудесно! Когда мы собираемся творить, то едим, пьем, танцуем, флиртуем...
– А когда же вы, Тишеедис, поете?
– Ночью, когда возвращаемся домой!
– И что поете?
– Ну, например, "Песню дружбы запевает молодежь, молодежь, молодежь"!
– Гм, но почему у вас давно не было выступлений?
– Это у Мусоргского давно не было выступлений. У нас их вообще не было!
– А говорил в прошлый раз, что два альбома записали…
– Не записали, а расписали! По рисованию!
¯
– Что слушаешь, Тишеедис?
– Это, Дальшебудис, Чайковский. Первый концерт для фортепьяно с оркестром.
– А почему на диске написано Led Zeppelin?
– Вот черт! Вечно я их путаю!
– Как можно? Все музыкальное искусство делится на классику и попсу…
– Может, настала пора, что можно подумать и о гибриде – классической попсе?
Глянь на слово в нотном свете,
слоги слов пересловарь
и читай не очень Этим-
нелогический словарь
АДАЖИОВОТНОЕ восприятие музыки
АККОМПАНИМЕНТ – некомпанейский милиционер
АККОРД – соглашение нескольких звуков о совместной работе
АКУСТИКА – наука о соседях
АЛЛЕГРИЯ (от итал. allegroбукв. весело) – повышенная чувствительность организма к юморетто
АМУРАЛЬНАЯ сцена
АНОНСЕНС
АНТРАША – балетная фиоритура
АНШЛАНГ
АПЛОДИСМЕНТЫ – отзвуки исполненной пошлости, делающие плохого артиста еще хуже
АРИЯ – музыкальная страна аров
АУДИТОРИЯ – специализированное помещение для ауканья и ора
БАЛАЛАЙКА – вешающая всех собак на шею участников бала; бальная перчатка
УСПЕШНЫЙ певец – успевающий зарабатывать быстрее, чем продует продюсер
УЧУДИЛЕР
ФАГОТ – Коровьев (в последнем воплощении – Абдулов)
ФАНФАРЫ – горящие огнем глаза фаната
ФИСТУЛА – форма владения стулом
ФОНАРЬ – художник-постановщик
ФОРТЕЛЬПЬЯНЫЙ концерт
ФОРТЕПЬЯНО – кусок воздуха, обшитый досками; музыкальный инструмент, на котором большинство не играет, как только научиться играть
ФУФЛЕЙТА
ХАПОФЕОЗ
ХРОПЕЛЛЕР – заснувший "меломан"
ЧАСТУШКА – жена РЕДАКТОРА (см.)
ЧАЧА – самодеятельный грузинский танец из винограда
ШОКОЛАД – потрясающая спевка
ЭСТРАДИВАРИУС
ЯСНОСЛЫШАНЬЕ
Неслыханное редко кем(фразности и вкратцы)
Музыка – это мыслящий шум. Виктор Гюго
"
У Антонио Педрилло, первой скрипки придворного оркестра петровских времен, захворала жена. Лечивший ее дохтур спросил как-то:
– Ну что, легче жене? Что она сегодня ела?
– Редьку, – отвечал музыкант.
– Превосходно! Лишь бы не сладкое, которое ей решительно и противно нельзя. Ела с аппетитом?
– Нет, с хреном, – изъяснил Педрилло.
– Ну, – хрен редьки не слаще!
"
– Дорогой, ты меня больше не любишь? Раньше все вечера ты нежно держал мои руки в своих и говорил о любви, а теперь этого не делаешь…
– Но дорогая, я больше не вижу в этом необходимости – с тех пор, как мы продали пианино!
"
– Это правда, что вы поете под фонограмму?
– Конечно. А под водочку и сплясать могу!
"
В редакцию популярной радиопередачи "Встреча с песней" прислал письмо один старший лейтенант. Просил передать песню "Капитан, капитан, улыбнитесь". Когда спустя месяцы эта песня прозвучала, то ему присвоили звание капитана. И капитан немедленно послал на радио новую заявку. Чтобы исполнили песню "Как хорошо быть генералом"!
"
Морально устойчивому – да, да, несмотря на физическое здоровье! – оперному басу перед первой брачной ночью друзья присоветовали:
– Положи руку ей спереди на талию и спой: "Я вас люблю", – а потом все пойдет хорошо, веди себя по обстоятельствам.
Так и сделал. Супруга в ответ:
– Ниже…
И бас повторил свой запев:
– Я вас люблю… – взяв на полтона ниже!
"
Участники "солянки" вваливаются в кабинет директора театра:
– Здравствуйте, мы прибыли.
– Какие прибыли? От вас одни убытки!
"
Ударник "металлистов" после выступления:
– Да, мужики, жаль, что мы не сыграли наш новый сингл!
Вокалист:
– Как это? Я его последним номером спел!
Гитарист:
– А я даже вообще первым номером играл...
"
Высокая французская делегация посещает одну из постсоветских столиц. Вечером гостей ведут в ресторан. После дегустации национальных напитков при хорошей закустике культурный атташе подходит к музыкантам, дает купюру и просит:
– Хлопцы, здесь французская делегация, нужно порадовать лягушатников.
Ресторан оглашается "Марсельезой": "Отречемся от старого мира..." Французы встают.
Когда затихли последние аккорды и французы сели, атташе, еще более окультуренный винными парами, вновь подходит к музыкантам с купюрой еще бóльшей:
– Ну, спасибо, хлопцы, уважили, теперь – мою любимую, про зайцев.
Звучит: "А нам все равно…" Атташе пускается в пляс... Французы опять встают. После танца восхищаются:
– Мы и не знали, что у вас такой веселый, задорный гимн, а главное – вы, оказывается, мастерски под него танцуете!
"
Известный композитор на вопрос журналиста о распорядке дня рассказал:
– Встаю в одиннадцать часов, завтракаю в двенадцать, затем просматриваю почту, отвечаю на телефонные звонки, прогулка в парке, обед, консерватория и в постель.
– А когда же вы занимаетесь творчеством?
– Как когда? На следующий день!
"
– Сколько бардов нужно, чтобы ввернуть лампочку?
– Три. Один будет заворачивать, а два – петь под гитару, как хороша была старая!
"
– Я слышал, ты музыкальный ансамбль организовал.
– Да, квартет.
– И сколько вас там?
– Трое.
– А кто именно?
– Мы с братом.
– У тебя есть брат?
– Нет, а что?
"
Конкурсный набор сопрано. Конец дня, дирижер измучен, заходит женщина.
– Сопрано?
– Нет, меццо.
– Вы что, читать не умеете? В объявлении же черным по белому – "со-пра-но"!
– Да вы не нервничайте, давайте попробуем.
Дирижер, не желая спорить:
– Хорошо, попробуем. "До" возьмете?
– Нет проблем. А можно после?
– Сейчас!
– До-о-о-о-ля-я-я-я…
– "До" я сказал, одну ноту!
– Так я ж, как лучше. Чтобы можно любую выбрать!
"
– Ну, что, Моцáрт?! Тра-да-да-дам!.. – на мелодию пятой симфонии Бетховена, после выпускного экзамена, пробегая из консерватории мимо памятника П. И. Чайковскому…
"
– Учитель, а Бeтховeн тожe был Бахом?
– Дошутишься, Игорек! Предупреждаю, если не будешь вести себя как следует, я скажу твоим родителям, что у тебя есть талант!
"
– У вас запись Дюны есть?
– А вы спросите в соседнем отделе. У них покемоны. Может, и запи… эти есть?!
"
Конферансье:
♪
– Выступает хор мальчиков и Бунчиков...
♪
– Русская народная песня "Васе вдули в огороде..." Извините, – "Во саду ли, в огороде"!..
♪
С недоумением, глядя в список концертных номеров украинских гастролеров:
– "Висела писенька"?!
"
– Знаете, это интересный спектакль. Я вам советую уходить после второго акта. Почему после второго? После первого очень уж большая давка в гардеробе!
"
Эмиль Гилельс, уже будучи лауреатом, приезжал к маме в Одессу. Он был спортивным человеком, любил плавать. Матери же очень хотелось, чтобы люди знали, что перед ними знаменитость. И вот звуковая картина: он плывет, а мать, стоя на берегу, громко кричит:
– Эмиль Гилельс, не заплывай далеко!
"
В одном из городов Иосифу Кобзону принесли ноты "Песни о любимом городе". Как обычно, "твои сады, твои парки", в общем, ничего особенного. Однако песня, видимо, дорога автору. А на оборотной стороне нот приписка: "По желанию исполнителя название города можно менять"!
"
С дирижерского пульта падает в проход перед первым рядом листок партитуры. Один слушатель поднимает его, вглядывается и направляется к дирижеру:
– Извини, я не понял… Вот это вот, что такое?
– Партия тромбона.
– Та-ак… А почему тут две строчки пустые?
– Ну, пауза же… Семь тактов.
– Ага. А это?
– Это скрипка. Здесь и здесь паузы по десять тактов.
– Вот я и гляжу. За билеты такое бабло отвалено, а сами мне половину играют, а половину сидят не играют!
"
– Мало того, что ты уснул, когда хозяйка пела арию, так ты еще и проснулся, когда она тянула верхнее "си" и сказал: "Впустите собаку"!
"
Так как дутар имеет две струны, то на гитаре могут одновременно играть сразу три с половиной узбека!
"
Я очень люблю классическую музыку. Прихожу домой. Сын уже включил рэп на всю катушку. Боже, как в эти минуты я люблю классическую музыку!
"
– Скажите, как попасть в Карнеги-холл?
– Репетировать, репетировать, репетировать…
"
После концерта певица выходит через служебный выход, к ней обращается мужчина с цветами:
– Замечательно, что я, наконец, вас встретил! Уже многие месяцы я слежу за каждым концертом! Жаль, что зрители не очень охотно идут на них последнее время. Разучился народ ценить настоящее искусство...
– Ну, что вы! Как бы не так, почти каждый раз аншлаг, билеты продаются на много дней вперед!
– Замечательно, что я ошибся! А то что-то ваш последний компакт не раскупается…
– Вы опять замечательно ошиблись! Продано миллион триста тысяч! Удивительно, в первый раз вижу поклонника, которого интересуют такие вещи!
– Со мной вы еще увидитесь, и не раз! Я из налоговой…
"
– Что общего между бардом и бардаком?
– Абсолютно ничего! Кроме, разве, того, что одного без другого не бывает...
"
В финале конкурса молодой исполнитель буквально рвал струны, заражая экспрессией слушателей.
Его оппонент, выйдя с инструментом на сцену, извлек лишь один долгий вибрирующий звук. Жюри присудило ему первое место.
Слушатели недоумевали:
– Почему?
– Да, это верно, что первый весь в страстном поиске своей ноты. Зато второй достиг совершенства, он ее уже нашел!
– А почему, собственно, басисты такие дорогие? Вроде бы полные идиоты…
– Вот, вот, знаешь, сколько их настpелять надо, чтобы этот килограмм набрать?!
"
Российскую эстраду погубят многодетные нефтяники? А, что делать? У детей слуха нет, а деньги есть. И – знания: знают, кто написал даже Второй концерт для фортепьяно с оркестром Шопена!
"
Передача "Музыкальные посиделки".
– Никола, сыграй нам всем, а?
– Да я не хочу...
– Да сыграй, Никола! Чего тебе? Все ж просят!
– Да не хочу я! И не буду, кто б ни просил!
– Так мы ж тебе похлопаем, Никола...
– По жопе себя хлопайте, а играть вам я не буду, и все!
...
Дорогие радиослушатели! Вы прослушали каприз Николо Паганини! До свидания!
"
Современный шоу-бизнес зародился не в Ливерпуле, а в горах Абхазии, где одаренные вокальными данными чабаны издавна удерживали аудиторию в пять-шесть тысяч баранов.
Идя навстречу пожеланиям любителей искусства, студия "Риал Рекордс" в дополнение к сборникам "Классическая музыка" начинает выпуск отдельных дисков "Музыка Элитная", "Музыка Темная", "Музыка Пшеничная", "Вокализ Понималовка" и "Попурри Паленушка".
––––––––––––––––––––––––––––––––––
Поэзы
Что сатирические ямбы?
Есть персонажи – по шеям бы!
Типцы и типчихи
¯
Небесно счастлив настоящий музыкант,
Не псевдный,
Используя по назначенью переход
Подземный!
¯
Профессиональный бас
На подмостках сцены – ас.
Недостаток у певца –
Стал любителем… пивца.
¯
Лабал джаз-банд чарльстон,
И в танце баритон
Крыл разные частушки, –
Маразмные чарльстушки!
…Давно не баритонит,
В напитках в баре тонет.
¯
Впадая в буйный твист,
Извивчат, будто глист,
Пел тенор фистулой
И выше – твистулой!
¯
Микрофон по сцене скачет,
Шнур издергался вконец.
А вон тот, который плачет,
Обрывая шнур – певец?
¯
Хор – объявленный народ
Из открывших нотно рот?
¯
Встал ему медведь на ухо...
Так усилив чувство слуха,
Что не Бахом, Глюком, Шуманом –
Называть стал звуки шумом он!
¯
Поэт и бард
Поэт – молчальник.
Пишущий
Стихи тишком.
А бард – как чайник.
Пышущий
И со свистком!
Барды
Новый девиз поместив на забрало,
Перековали перо на о р а л о?
¯
Насочинялся бард и пόжил,
Стихи на музыку "полόжил"!
¯
"Любитель искусства"
Замолкнул хор,
И вспыхнул спор
Любителя с женой,
Зачем известный дирижер
Стоял ко всем спиной?
¯
Какие оды пела,
Пока не отупела!
¯
Стала б, может, самой лучшей,
Не страдай "звезда" п а д у ч е й!
¯
Ел мел и пил эстрадный и з в е с т н я к:
– Мой камень гороскопный – известняк!
¯
Он, критик, возле сцены зверем
И мечется, и вспрыгнуть норовит:
– Не Травиата вы, не верю –
У вас цветущий, а не смертный вид!
Она, смахнув со щек румяна,
Нахмурилась и пригасила взгляд…
– Не верю, нет! Вчера вот спьяна
Была, как надо, будто дула яд…
Талантливо певица, зубы
Вдруг вынув, опустила их в стакан, –
Как у чахоточной слиняли губы…
Ура! Обосрамился критикан!
¯
Сочиняя песни сутками,
Репетировал их с утками.
Через год совсем окряк –
В каждой строчке рифма "кряк"!
¯
Снимает кто-то пенки,
Кого-то –
Сэр гей Пенкин!
¯
Этимологична шансонетка:
"Если шансов нет –
Я ш а н с о н е т к а!"
¯
Тамада, экс-барабанщик, так хлопочет,
Задавая ритмы первой брачной ночи!
¯
Во имя истинной гармонии,
Когда "поет" певица в унитаз,
Он не разводит антимонии –
К щели не ухо приставляет, – глаз!
Диалогики
¯
– Обрел я славу соловья, –
Певец – певцу.
– В чем твой секрет?
– Пою романсы сердцем я...
– Понятно, голоса-то нет!
¯
– Сыграйте, просим! – просят гражданина.
– Ну, нет! Я в музыке ни в зуб ногой!
– Тогда зачем вы сели к пианино?
– Да чтоб не заиграл никто другой!
¯
– Хороший, будто, хор? –
Я "знатока" спросил.
– Навряд: сам дирижер
Им палочкой грозил!
¯
– Поет. Играет на рояле.
Все в нотных роется тетрадках...
– Узнать достоинства нельзя ли?
Довольно вам о недостатках!
¯
– Правда, в лесби-дуэте сложилось – "Тату"?
– В голубом "Тоттого" тоже люди в ладу!
– А Иглесиос? Ищет свое втихомолку?
– С Толкуновой в дуэте он – "Хулио Толку"!
– Пел в Москве лишь пол-Маккартни
Лучше, чем все наши парни...
– А Моча-на-повороте?
– Появился, слава Богу,
Там, где пел на мрачной ноте
Молдаванин Слава Богу.
– Как Мрачнело Настрояни?
– Нет, у нас не обезьянил!
– На три буквы?..
Энньо Марриконе,
Моцарт кинорыночный в законе:
– Надо б русской жизни повороты
Так воспеть, но не вместишь в три ноты!
¯
– Полупустым был зал. Узнай причину.
– Нет, зал заполнен был. Наполовину!
¯
– Оркестр играет на заказ?
– Давно…
– Скажите, пусть сыграет…
В домино!
¯
– За крещендо дай глиссандо,
Освежая всю палитру!..
– Непонятная команда –
За крещенье дать поллитру?!
¯
– Играла в четыре руки…
– С партнером?
– Одна, но с тоски,
Что не было полного зала, –
Ногами себе помогала!
Лабабасенки
¯
Труба так пела Барабану:
Все из-под палки, сам пустой", –
Что лопнул тот от песни той.
¯
Канарейка и Петух,
Демонстрируя свой слух,
Пели вместе.
Люди в зале
Дружно уши зажимали.
Пенье есть, а песни нет:
Два солиста – не дуэт!
¯
– Потомки совсем измельчали,
Пошли почему-то не в нас! –
На Скрипки глазея в печали,
В антракте брюзжал Контрабас.
¯
Нелюбовь к аплодисментам –
Скромность Моли?
Жизнь сама – важней балетной роли!
¯
Смычок, извлекая
Неверное "ля",
Поругивал Скрипку:
– Наверно, ты …!
¯
Червяк спросил солиста Соловья:
– Талантлив ты?
Оставишь след, как я?!
¯
На новый лад
Œ
Осел, Козел, Мартышка…
Затеяли сыграть квартет… –
А в современных ВИА не мартышки?
Ослов с козлиным бе- и ме-ньем нет?
– Как милый Петушок,
Поешь ты громко, важно!
– А ты, Кукушечка, мой свет,
Как тянешь плавно и протяжно:
Во всем лесу у нас
Такой певицы нет!
И дальше, дальше… голосисто
Друг дружку воспевали до тех пор,
Пока их с грантами солистов
В академический не взяли хор!
Послелюдии
¯
"О, гитара! Бюст и таз…" –
У гитары и у вас,
Милой женщины, душа
Отзывается на чувства
Почему-то из-под бюста.
Если хватка хороша!
¯
"До-ре-ми-фа-соль-ля-си…" –
Без прелюдий не проси!
¯
"Си, до, ре, ми, фа, соль, ля…" –
– Сидор, ем и фасоль я…
¯
"У нас финансы
Поют романсы…" –
Поют – сполагоря,
Поют-то – Лазаря!
¯
Упали ноты. А младенец: "Бах!.." –
– Ах, музыкантом вырастет!
– Ах!
– Ах…
¯
"А вы, друзья, как ни садитесь…" –
За деньги престо откупитесь!
¯
"Фортепьяно –
Форте пьяно?.." –
То есть пьяно,
Сильно пьяно?
Сердиссимо
—
Я телепульт в экран полдня вонзал –
Как ни включу канал – реклама!
Вскочил в авто, помчался на вокзал –
Врубил "Маяк" – звучит реклама!!
Сел в поезд, в бар-вагон, где телезал –
Пошел поесть, вхожу – реклама!!!
—
Постигнешь паузу не вдруг
На вечно льющемся концерте.
Тсс...
Тишина лишь странный звук
Несправедливости и смерти.
Чу!..
Угадаешь ли мотив
Ледащих, словно динозавры,
И норовящих выжрать лавры,
Ни мигом жизни не платив?
И сердце радостно стучит,
Как по мосту ведомый поезд.
Джаз-ритмы –
Жизни меч и щит,
И справедливости в ней поиск!
Эпиграмматика
Поэты-лирики
Счастливый народ.
А мы сатирики, –
Наоборот! В. Лебедев-Кумач
Известному композитору
Что есть сегодня популярность?
Парадоксальная пора,
Когда сам знаешь, что бездарность,
А хвалят громче, чем вчера!
Неизвестному
Ты гением бы всех времен
Был признан вдруг,
Когда б настолько стал умен,
Насколько глуп!
О двух композиторах
Ни дня без нотки – круглый год,
И применяют схожий метод:
Творит за рюмкой водки – тот,
И не творит без водки – этот!
Композитору
Легко ль тебе...
Оригинальности добиться:
Так пить, чтобы писать,
Писать, чтобы напиться?
Наблюдизм музыканта
Глаза на многое открылись,
Открыл и творческий закон:
Переживаешь с музой кризис –
Ни брошен, значит, ни влюблен...
Дилетант
Всем-то он увлечен.
И, скорее всего,
Знает все – ни о чем,
Обо всем – ничего!
Крытик
Не прослушает, а – в крик,
Нагоняя нервный тик,
Кроет, кроет, будто крытик,
А всего маэстро – критик.
Редакторша
Как издавать шедевры знает!
На поверку,
Бездетную напоминает...
Акушерку.
Только и всего
$
О ваших талантах приятна вам весть:
Умело, талантливо подана лесть!
$
Отзыв – на один сценический дебют:
"Чувствуется школа... но не институт!"
$
Дело умно выбирай,
По себе найти старайся.
Есть талант – не зарывай,
Нет его – не з а р ы в а й с я!
$
Свой талант – и зарывал,
И растил, а он все мал.
$
Сколько ни спевались – мало толка.
Лишь не покидало чувство – "долго"!
$
В актерах умер режиссер…
Зато спектакль жив до сих пор!
$
Ценили некогда.
А нынче некогда.
$
Юмор – составная гения, по Гете.
Смейтесь нотно –
К мысли этой же придете!
$
Вырази наисложнейшее простым –
И твое искусство назовут святым!
$
У поэта-
Эстета –
Все либретто
Про э т о.
$
Хотя сложившаяся ниша
Таланту неприятна,
Не всем, кто из народа вышел,
Заказан путь обратно!
$
Нет без Таланта Творчества.
Украсть? Но будет –
Ворчество!
$
Какие б ни создали в нотах шедевры,
А скрытые были и будут резервы.
$
С неба звезд не хватал. Лишь умело
Подбирал, что оттуда слетело...
$
– Кто творитель,
Кто вторитель...
Критическое выступление
В общем, где-то, чтобы, значит,
Как-то, в целом, но, иначе,
Может, все же, в чем-то, даже,
Разве, впрочем, нет ли, скажем,
Несмотря на то, возможно,
Словом, так, пожалуй, должно,
Вроде, кто-то, если, будто,
Вряд ли, как бы, почему-то...
У меня еще минута...
Сольфеджио
Каждая нота имеет свое таинственное недоумение.
Почти по А. П. Чехову
¯
Не дается ДОРЕ МИФА СОЛЬ,
будто ЛЯ-диез – не СИ-бемоль!
¯
Как на нотную вечерю,
я к сольфеджии хожу –
ДО РЕМИ ФАСОЛЬ примерю
и ЛЯСИ ей покажу!
¯
СИ, ЛЯ, СОЛЬ, ФА буду,
в МИ-РЕ все ДОбуду!
¯
– Где ДО, РЕ, МИ?..
– Все за дверьми!
– ФА, СОЛЬ, ЛЯ, СИ –
Сюда проси!
У, гад, дай мелодию!
¯
"Мальчик хочет в Тамбов"…–
Песня Маугли среди волков?
¯
"Шаланды полные кефали…" –
Где нынче лишь полно фекалий?
¯
"Смело, товарищи, в ногу…" –
Их посылали и в ногу?..
¯
"Кипит наш разум возмущенный…" –
Шишак на шлеме ввел Буденный –
Чтобы на бешеном аллюре
Пар отводил, как из кастрюли!
¯
"И как один умрем
В борьбе за это…" –
Вопросик, с каждым днем
Страшнее пистолета,
Себе мы задаем:
Да за какое – э т о?
¯
"Три танкиста, три веселых друга,
Экипаж машины боевой…" –
Три марксиста дело знали туго,
И живем, наследники, хоть вой!
¯
"Не ходил бы ты, Ванек…" –
В депутаты:
Каждый Божеский денек –
Лишь дебаты!
¯
"И где бы ни жил я,
И чтобы ни делал,
Пред Родиной вечно в долгу…" –
Ай, сколько той жизни?
Вытягивать жилы,
Ходить вечно бедным,
В долгу, как в шелку?!
¯
"Шумел камыш, деревья гнулись…" –
Какой малыш? Где все проснулись?!
¯
"Город над вольной…" –
Не вой!
¯
"Со мною вот что происходит…" –
В меня мой старый друг не входит,
А входят в праздной суете
Разнообразные, не те... –
Таких уже полным-полно,
Когда не Он, Она, – Оно!
¯
"Зайку бросила хозяйка…" –
Вот какая негодяйка! –
Мог бы спеть об Аллочке
Филя, ноль без пАллочки…
Мог звать ее и бестолковой,
И бесталанной –
За то, что на афишах новых
Без Зайки Алла…
¯
"Яблоки на снегу"… –
Песня о пропавшем урожае?
¯
"Зачем топтать мою любовь?.." –
Саундтрек к мультфильму "Побег из курятника"?
¯
"Три татушки, три тату…" –
Нимфодуэт "Тату", попавший под поезд?
Серьезфеджио
***
Я прочитал: идет экспресс, –
И перестук услышал стыков,
И захотелось позарез
Вослед бежать с мальчишьим криком.
Кричал, что шел тяжеловес, –
И слышал тяжкое пыхтенье,
И вторил эхом дальний лес
Так, будто хлопали поленья.
Пропел, что встречный прогремел, –
И разряженье влилось в уши,
И шум в сто с лишним децибел
Вдруг навалился грузной тушей.
Ищу озвученную суть
Серьезных фактов и курьезов.
Иду в стихи, чтоб новый путь
Открылся к музыке от прозы.
***
Притихли галки на скирдах,
И не летают самолеты:
Идет концерт на проводах,
Где воробьи – певцы и ноты!
***
Проникновенен
Музыкальный импровиз –
До вен игольчато,
До косточек рентгенно.
Так, что насыщен звуками,
Ты сам провис
Контрастной тенью
Им, как в свете Диогена.
***
Паланга
Хвоинки – звуки хвоев и хвоих
Кружатся спаренно, дрожа стаккато.
День выпит с медом губ твоих,
Чаинки-чайки в чашечке заката.
Сюита сует
Музыка – единственное безгрешное чувственное наслаждение. Сэмюэл Джонсон
¯
Происхождение музыки?
Дошла литература до мычания –
И появилось музыки звучание…
¯
Как собирать такие средства,
Чтоб голосило оперетство?
И как вести в стране хозяйство,
Чтоб танцевало балетяйство?
¯
За зрителя бой – и победный финал
Из-за неявки противника в зал!
¯
Утешим певицу насмешливо-грустненько:
– В пустом помещении лучше акустика!
¯
Настолько легче взять за музыку гран-при,
Стихами не блеснув совсем,
Насколько больше букв – их тридцать три,
Чем нот, которых только семь!
¯
Тише! Из-за гама
Не выходит гамма!
¯
Пели нетрезво, плясали по псу.
Пес покусал за такую попсу!
¯
Нет повести лесбовнее на свете,
Чем повесть о Джульетте и Джульетте!
¯
Массовость песен, манеры их петь, –
М а с с а людей их не может терпеть?
¯
Их поп-музыка –
Из поп муз ка-ка?
¯
Шла премьера –
Снобы, крали…
А премьера
Обокрали!
¯
Провожая в общую могилу
Отыграв, ушли… – укором
Хоронящим нищих хором.
¯
Оркестрик на кладбище выстроен в ряд,
Как солнце, начищены, трубы горят.
Над жмуриком лабухи речь говорят:
– Отыгран, прости, а то трубы горят!
¯
Как трогательна жизнь! Как флейта-мини…
Которую слюнявят макси-свиньи?
Одностишия
Что ты дуешь и дуешь в трубу… О. Мальдештам
U
В строй, лабухи, на Моцарта-Сальери рассчитайсь!
U
Музыка – то, что услышал оглохший Бетховен…
U
А где мне тумбочку достать под фортепьяно?
U
Отзывчивее ухо в опере, чем глаз.
U
Всякий виртуоз игры народной в бабки честно – олигарх!
U
Чем лучше музыка, тем хуже слог либретто.
U
До радуги гроза на проводах играла градом…
U
О, так-таки, не такай, тактовик, с таковским тактом!
U
С талантом пегаснущим ржал, распеваясь…
U
Ни голоса, ни слуха, лишь один талант!
U
Музыка – живая мысль, не то, что слово…
U
Лучшая поп-группа? Группа лучших поп!
U
Песню лебединую на "бис" ты хочешь?
U
Два эго для третьего – трио "Семья"?
U
А Богу ль в уши рев эстрадный?
U
Фальшива жизнь без музыки бесфальшной.
U
Пиратских копий нет у чистых дисков…
U
Вы лучший в духовом оркестре трубочист!
U
Самым тонким инструментом душу ранят…
U
Разевают рыбы рот: право голоса конституционно!
U
Компьютер плачет ли струной скрипичной?
U
И создал мир певец, лишь годный для мечтаний…
U
Не фальшивьте, припеваючи живя!
U
Поэзии в эстрадном громе не было и.net
U
Будет музыка по-тюркски, не поймешь?
U
Нет привлекательней звука, чем стук в нашу дверь.
U
Мечта певца – чтоб ты был нем, твоя – глухим бы…
U
Оскорбленье действием под музыку – балет?
U
Певицы бесгласной последнее слово – молчанье…
U
Оркестр пожарной части публику зажег!
U
Лишь музыка о смерти может говорить…
U
Эхо, голос повторяя, сладкозвучнее порой.
U
Как не балдеть в балете с балерин?
U
Даю уроки музыки. Даю бесплатно!
U
Пожалей, желая нотки фальши звонкой длить…
U
Один хоть покажи лицензионный диск, чтоб эффективней бить другие – с контрафактом,
U
На фига гудеть с листа? Без фанеры нет хита!
U
Зачем озвучивать: "А-а-а, а-а-а!" – если лишь: "Фу!" – для нее?
U
Мелодий не слышат лишь уши у стен…
U
Спасибо музыке, что весело пишу!
––––––––––––––––––––––––––
Осебесня
Остроумие – соль разговора, но отнюдь не его пища. Уильям Гэзлитт
Перечитывая острословов прошлого, удивляюсь, что почти все мои шутки уже морочились и в их головах. Самое удивительное, что и об этом они тоже писали – мол, их нетленные шедеврализмы тоже задолго до них и не единожды в чьих-то светлых умах уже бродили.
Но пострадал от этого лишь один – дедушка Крылов.
Известен случай, когда И. А Крылов был замечен в опере. И при прослушивании не какой-нибудь пиковой дамы, а самого настоящего шедевра Джакомо Мейербера "Гугеноты". Рядом с ним сидел незнакомец, который, едва началась первая ария, стал фальшиво подпевать и притоптывать в такт ногой. Иван Андреевич не выдержал:
– Какое безобразие!
Незнакомец замолчал и, взглянув на него, спросил:
– Эти слова относятся ко мне?
– Нет, что вы, как вы могли такое подумать? – ответил баснописец. – Это я сказал про того гугенота на сцене, который мешает мне слушать ваше пение!
Да, так вот пострадал Иван Андреевич не после этого незначительного эпизода, а уже много натворив в своей жизни.
Однажды перед самым обедом совестливый сатирик узнал, что все русские басни, которые он в таких муках обдумывал всю жизнь, уже написаны французским промыслителем Лафонтеном, незамедлительно, как это было принято в начале середины ХIX века, спросил себе пирогов с грибами, объелся... и срочно помер.
Сегодня почти ничего нельзя высмеять, чего бы уже ни обхохотали до нас. Только человек, по наивности похожий на меня, мог вместо пирогов с грибами напечь эти трюкодельки. Зачем?
Ха, ради "почти", и ради незабвенно мелодично-комичного в собственной жизни…
Между тем, тема под ироническим взглядом оказалась столь занимательной, что стала не только занимать все более обширные мало тронутые сатирой площади музыкальных бывальцев, но и требовать своего продолжения. Потому надеюсь – оно будет следовать…
А чтобы съэкономить на тех словах, которыми заключают мало-мальски великое произведение, скажу лишь: а на добром слове кому и не спаси Бог. Ныне и присно.
^
Стефанович Эрнест. Кроме Ф. И., имею О., собственное лицо, средний рост, низкий доход, но высокое образование, детей, совесть и еще много чего, мало способствующего творчеству. Так как имя означает "серьезный", то на обложках иронических книг прячусь за псевдонимом – Стефа Нович.
Угораздило появиться на свет с первым криком акушерки двадцать шестого кошмарта в год Петуха прошлого века. Теперь, как Овен, легкомысленно откладывая кончину, копчу его до возраста, когда есть о чем вспомнить и пожалеть, и есть чем, но умирать не стыдно. Не такой молодой, чтоб стареть. Не такой и пожилой, а пожил – ой-ой-ой!
Когда знал и умел, работал. Когда знал, но не умел, учил. Когда понял, что не знаю и не умею, издал много учебников, а в поисках известности – столько же литературно-художественных книг. Наградой были оборотные стороны очень многих медалей. Но жертв, разрушений нет.
До этого помнил и то, что было, и то, чего не было. Скоро буду вспоминать лишь второе. Потому что ничего не дается даром: за каждое ничего приходится платить. И возникает чувство, что уже жил. И мучительно стыдно. Но никаких шансов вырваться с этого света живым не было, нет, и не будет. The Vse!
ó
СТЕФАНОВИЧ Эрнест Александрович –
почтовый адрес: ул. Гялвону, 39-30, г. Вильнюс, LT-07137 Литва; телефон: +370 (5) 240-46-72; e-mail: er33@ya.ru; место р.: Белоруссия, г. Борисов; русский; разведен; образование высшее: РИИЖТ и Вильнюсский университет.
Член Союза писателей России и Международного СП "Новый Современник". Обладатель Национальной литературной премии "Золотое перо Руси" (2005). Дипломы Государственной Думы РФ и Княжеского совета всея Руси (2006). Призер международного литературно-педагогического конкурса "Добрая лира" (2007).
Издал одиннадцать литературно-художественных книг: "Высокая форсировка"; "Дорогу выбери железную"; "Откровенная прицепка"; "Пробуждение"; "Собака на метле"; "Инерция"; "Ее объекты"; "Ха-ха-дозки"; "Крестики-нолики"; "Сидячая работа"; "Во славу дома твоего". Печатался в коллективных сборниках, в литературных журналах Москвы, Ленинграда–Санкт-Петербурга, Петрозаводска, Калининграда, Вильнюса, Нью-Йорка и Интернета.
[5] – под этим именем были известны во всем мире афишные тумбы, впервые использованные в 1855 году владельцем одной из берлинских типографий Эрнстом Литфассом
